Терри Лоренс - Свет в ночи

Она открыла дверь и заглянула в комнату:

— Еще жив?

— Работаю в этом направлении.

Она прошла к старинному умывальнику у постели, не позволив себе замереть посередине комнаты при виде его обнаженной груди. Ему удалось самостоятельно расстегнуть рубашку, и она распахнулась до пояса, открыв загорелую кожу, прочерченную завитками темных волос и множеством свежих царапин. Бриджет они напомнили следы ногтей страстной женщины. Она встретилась с ним взглядом.

— Чего ты ждешь? — От его басовитого голоса у нее мурашки по спине побежали.

Положив белые футляры с красными крестами на стул, она взяла кувшин умывального прибора.

— Я пойду в ванную за горячей водой. На повязки придется пустить несколько тряпок. — Она попятилась к двери в ванную и налетела спиной на косяк. — Сейчас вернусь.

— Я никуда не ухожу. Ее смех был таким же заржавевшим, как вода, полившаяся из крана. Она отвернула оба крана на полную мощность, пока оттуда не полилась совершенно прозрачная ледяная вода.

— Горячую воду на втором этаже приходится ждать целую вечность, — объяснила она своему подопечному, перекрывая шум льющейся воды и завывание труб.

Но, чтобы забыть тело Бена, понадобилось бы еще больше времени. Она не имеет никакого права глазеть на него! За свою жизнь она перевидала немало прекрасно сложенных мужчин. Она могла бы рассматривать его просто как плоть — и именно так и сделала бы, если бы не тот взгляд на лестнице: от него у нее перехватило дыхание, он лишил ее самообладания, ее драгоценного, с таким трудом давшегося одиночества.

Что-то случилось. Вспыхнула искра. Завязались узы. На сердце у нее было одновременно необыкновенно легко и страшно тяжело. Когда она уступила своим чувствам, тело у нее затрепетало, щеки раскраснелись. Остается только молить небо, чтобы он ничего не заметил. Она приехала сюда, чтобы начать все заново — одной. Жизнь не делает женщинам подарков — и, уж конечно, не доставляет их на дом.

Бриджет подставила руку под струю, случайно забрызгав зеркало.

— Не надо было мне бросать курить.

— Что?

— Все будет хорошо, — жизнерадостно объявила она. — Я тебя вымою и согрею, а если будешь хорошо себя вести, то даже сварю тебе куриного бульона.

— Ха!

Она вымыла руки с тщательностью врача, идущего на операцию. К тому времени, как она с этим покончила, вода уже стала тепловатой. Пригладив влажной рукой волосы, она посмотрелась в зеркало.

Падавшие на плечи волосы спутались и не потеряли пышность. Свободная синяя футболка безжизненно висела вокруг тела. В том месте, где по материи расплылось большое влажное пятно, она липла к телу. Соски подчеркивали два крошечных полумесяца теней. Оттянув ткань от тела, она закатала длинные рукава и перевела взгляд на эластичные брюки и тапочки. Наряд ее при всем желании привлекательным назвать было нельзя. Весна только-только началась, так что выглядывавшие из-под штанин лодыжки были нездорово белыми. Дрожь влечения, которую она почувствовала, наверняка была односторонней: просто порождением ее воображения.

— Гормоны и никотиновое голодание, — поставила она себе диагноз.

Тогда почему она прячется в ванной?

От раковины поднимался пар. Ей еще никогда не было так приятно погрузить руки в горячую воду. Распахнув бельевой шкаф, она набрала охапку полотенец, прижав их к груди.

— Пора тебя раздеть! — крикнула она и, бросив своему отражению строгий взгляд, призывающий к осторожности, решительно вернулась в спальню.

Пододвинув к кровати стул, она поставила антикварный кувшин на не менее старинное плетеное сиденье, бросив рядом полотенца.

— Как нога?

— Пульсирующая боль. Кровоточит меньше.

— Тогда давай начнем сверху и постепенно спустимся вниз. — Она подсунула ладонь ему под шею, так что ее рука оказалась у него под лопатками. — Мне надо, чтобы ты сел.

Он уперся локтями в постель. Мышцы живота и груди при этом напряглись. Общими усилиями они достигли полусидячего положения: спиной Бен опирался на изголовье кровати.

— Ты сможешь так сидеть?

Он напряженно кивнул.

У него действительно было прекрасное тело. Говоря объективно, натренировано оно было идеально. А еще он страшно замерз и испытывал боль — гораздо более сильную, чем готов был признать.

Действуя быстро, Бриджет стянула с его плеч рубашку, подложив ему под спину побольше подушек, чтобы сидеть было удобнее. Мокрая рубашка громко шлепнулась на пол. Она энергично растерла его холодную кожу полотенцем. Выжав губку, она натянула на руки сморщенные перчатки и села на край кровати. Когда она прикоснулась к царапине на лбу, он отвернулся.

— Не дергайся. Ты хуже малыша.

— Меня уже очень давно не принимали за малыша.

«Да неужели?» Его низкий голос был столь же интимен, как два бокала вина у камина. Говорить, не разжимая зубов, наверняка трудно. И уж конечно, такая фраза не должна звучать привлекательно.

— Ну вот!

Она немного отодвинулась. Матрас прогнулся. Зашипев от боли, Бен прижал руку к ноге.

Бриджет быстро встала:

— Извини.

— Пустяки.

— Наверное, мне надо в первую очередь заняться твоей раной.

Он отыскал влажное полотенце и, скомкав, прижал к ноге.

— Займись грудной клеткой.

— Ты уверен?

Его взгляд задержался на ней на долю секунды дольше, чем строго необходимо.

— Думаю, нам обоим это будет легче.

Она снова покраснела — совершенно некстати. Наверняка он не хотел сказать, что тоже ощущает это странное притяжение. Она просто пытается прочесть в его словах что-то, чего там нет.

— Ну что ж, ребра так ребра, — согласилась она. Схватив рулон бинта, она недовольно заморгала, когда он выскочил у нее из пальцев и покатился по полу, раскручиваясь.

Встав с постели, она потянулась за бинтом, но всякий раз, когда она пыталась поймать рулон, он откатывался еще на три фута.

— Я тебя предупредила, что тебе окажет первую помощь самая большая неумеха мира? — Новая попытка. Очередные три фута. — Извини. — С этими словами она нырнула под кровать. Поймав наконец упрямый рулон, она вынуждена была пятиться наружу, высоко задирая зад. Грациозным это движение никак не назовешь. — Готова спорить, что с матерью Терезой такого никогда не случается.

Бриджет решила, что его ворчание означало смех. Встав, она продемонстрировала ему развернувшийся бинт. Хлопья пыли прилипли к нему, словно к липкой бумаге для мух. — Ну вот. Испорчен.

— Почему же, можно пользоваться. Это же не открытая рана.

Она с сомнением посмотрела на его грудь и нахмурилась. Темная ссадина под левым соском явно требовала тугой повязки.

— Ты уверен, что ребро сломано?

— Пощупай.

Это в ее намерения не входило, но его тон не допускал возражений. Этот Бен умеет командовать — властный тип. С каждой минутой он казался ей все более пугающим.