Фиона Харпер - Волшебный час

Мона всегда была хорошей подругой. Вот и сейчас, уложив спать малышку, она выслушала Адель за рюмочкой красного вина. За разговором решили, что Адель временно переедет к Моне. А там — будет день, будет и пища.

Ник проснулся оттого, что ощутил на лбу прикосновение чьих-то пальцев. Проснувшись окончательно, он понял, что это его собственная рука. Какая досада! Он потер затекшую руку.

На кухне был включен свет, а за окном по-прежнему темно. Сколько же сейчас времени? Батюшки, шесть утра? Быть не может. Он заснул? Неудивительно, что все тело онемело: провести на диванных подушках больше двенадцати часов!

Адель, наверное, должна встать через час или около того. Она всегда была ранней пташкой, не то что он со своими совиными привычками.

Да… придется немного подождать с разговором. Сначала в душ! На автопилоте Ник чуть было не зарулил в спальню Адель. Вовремя остановился. Молодец, парень!

И все-таки здорово было бы снова вернуться к той старой жизни! Правда, это не так-то просто сделать. Его привычка не обращать внимания на неприятное и на этот раз подвела его. Ник понял, что невозможно прятать боль глубоко в душе, на людях играя роль веселого и беззаботного парня, у которого всегда про запас есть анекдот к месту.

Где-то через полчаса Ник побрился, оделся и пошел на кухню готовить кофе. Хорошо застать Адель в бодром состоянии духа. А уж там… он-то знал, как уговорить свою женушку. Его испытанные методы никогда не подводили. И на сей раз он надеялся на них же.

Вот сейчас спустится Адель… Но сколько он ни ждал, Адели все не было и не было.

Может, принести ей завтрак в кровать? Что-то он не помнил, чтобы жена так долго залеживалась в постели.

Ах, как же он по ней скучал, как скучал! Несмотря даже на их чудовищную ссору, которая произошла после его долгого отсутствия в последний раз. Но то ведь был долгосрочный контракт, неужели она не могла понять? Нет, она полностью зациклена на себе и своей собственной работе. Даже не замечала, что рядом с ней — настоящий мужчина, с достойной работой, которую надо ставить на первое место.

Адель никогда не воспринимала его работу всерьез. А ведь он работал в проектах с видными режиссерами. А уж о зарплате вообще можно не говорить, такой высокой она была. И вот, тот самый проект, из-за которого ему пришлось уехать… Очень важный проект. Но Адель отказалась поддержать его успех.

Ник взглянул на часы и разволновался: уже половина восьмого, где же Адель? Превратилась в соню? Впрочем, надо проверить, вдруг что случилось.

Он бегом взбежал по ступеням, но перед дверью остановился, вспомнив, как мило иногда сопела Адель рядом с ним…

Прислушался. Ни звука. Странно.

Тогда Ник пошел на рискованные меры: распахнул дверь и удивленно уставился на несмятые простыни, белизной сверкающие в лучах утреннего солнца. Внутри неприятно похолодело. На тумбочке у кровати он нашел записку, в которой сообщалось о том, что Адель остается у Моны, не желая его больше видеть.

Боже, и он проделал весь этот путь только ради того, чтобы лицезреть пустую спальню? Ник открыл шкаф с одеждой. На вешалках аккуратными рядами висели юбки, брючки, блузочки. Хорошо, хоть не навсегда ушла.

Ник угрюмо спустился вниз. Только он сошел с последней ступеньки, как услышал скрип входной двери. Это была она, его жена. Вернулась!

Адель, увидев его, вздрогнула. Потом покраснела.

— Тебя не было тут ночью, Адель?

Она чуть было не споткнулась, заходя в холл.

— Полагаю, это не обсуждается.

Не обсуждается? Да что о себе возомнила эта женщина?

— Но ты еще пока моя жена!

Адель положила свежую газету на столик и тяжелым взглядом уставилась на так называемого мужа.

— Ну, уж это-то поправимо…

Ник задохнулся, стрелой рванул из дома в сад, а там — в свою студию. Дверь за ним захлопнулась с треском. Надо же, не его это дело, как же!

Боже, что он наделал? Ведь он хотел с ней поговорить, а ноги сами собой унесли его прочь. Но обратно он ни за что не вернется. По крайней мере, сейчас.

В уголке студии по-прежнему стояла Этель, манекен, который ему как-то удалось спасти от неминуемой гибели. Хотя бы она не изменилась с тех пор. Все такая же.

— Как думаешь, у меня есть еще шансы, а, Этель? Мне нужен чисто женский совет.

Этель немигающе смотрела в окно.

Ник лишь вздохнул.

— Спасибо за молчание и понимание, Этель.

Адель работала за компьютером, когда в комнату вошел Ник. За это время она успела немного прийти в себя и успокоиться. И Ник никогда не узнает, как ей хотелось поцеловать его…

— Я занята, — сухо бросила она, не поворачивая головы.

— Нам надо поговорить. Это ненадолго.

Она пожала плечами, упорно продолжая смотреть в экран. Напрасно Адель пробегала строчки глазами — смысл написанного не доходил до нее. Через пару минут молчания она сдалась.

— Ладно. Поговорим, — она повернулась к нему в кресле и сложила руки на груди. — Давай, валяй!

Ник покачал головой.

— Не в таком тоне. Может, нам лучше прогуляться? Например, как ты насчет ланча в кафе?

Как давно это было! Она любила ходить в кафе с Ником. Они садились в любимом кафе на открытую веранду, если это было летом, а зимой — у пышущего жаром камина. Не хотелось вспоминать о былом, но пришлось. Может, он и прав. Надо обсудить кое-что. И тогда она сможет освободиться от этих проклятых воспоминаний.

— Ладно, но платишь ты.

— Конечно.

В ответ Ник сверкнул своей знаменитой улыбкой, и Адель поняла, что опять поддалась на его обаяние.

— Так о чем ты хотел поговорить, Ник?

Они сидели в кафе, просматривая меню, и болтали о какой-то ерунде. Но ведь они пришли сюда разговаривать о чем-то важном, по словам Ника. Давно пора бы и начать.

Ник возил по тарелке кусочек жареного картофеля.

— В этом году матери шестьдесят пять.

Адель кивнула.

— Знаю. — И тут же нахмурилась.

Что он имел в виду? Она подалась вперед и попыталась поймать его взгляд. Но Ник продолжал гонять по тарелке пару зеленых горошинок.

— Как она?

После ухода Ника Адель свела все контакты с его семьей на нет. Правда, она посылала поздравительные открытки и короткие сообщения, но не больше. Телефонную трубку не поднимала никогда, только автоответчик прослушивала. И своего добилась: вскоре звонить ей перестали.

А на самом-то деле ей просто было страшно. Она боялась, что его мать и сестры будут холодны с ней. А в таком тоне общаться не хотелось. Уж лучше так, чем потом вытирать слезы обиды.

Наконец он поймал одну горошину на вилку и проговорил:

— Ты же знаешь мать…

Да, она знала ее, пожалуй, даже лучше, чем собственную. Своих родителей она не видела около трех лет. Они вынуждены постоянно переезжать с места на место — такая работа была у отца.