Грейс Грин - Летняя рапсодия [Сборник]

— Ну, покупая путевку на ранчо, вы собирались провести здесь время с молодым мужем. И естественно, ожидали получить здесь какие‑то… какой‑то… опыт. По этой причине вы, может быть, легче идете навстречу мужчине, который мог бы оправдать ваши ожидания.

— Благодарю вас, доктор Фрейд, это весьма лестный для меня анализ. Я не знала, что вы еще и психиатр.

— А‑а‑а‑а! О‑о‑о‑о! — Этот вой, явно человеческий, раздался у них над головой — кто‑то кричал с площадки над обрывом.

— Консуэла! — выдохнул Мануэль; худощавый и жилистый, он выбежал из зарослей и, роняя на бегу собранный хворост, вскарабкался по обрыву с невиданной скоростью.

Льюк помчался следом, объятый тревогой. Консуэла давно стала для него самым близким человеком, он любил ее как вторую мать. Джози бежала следом.

Мужчины примчались одновременно; Консуэла сидела рядом с джипом, сжимая ладонью лодыжку.

— Змея укусила? — прокричал Льюк. Обменявшись с женой испанской скороговоркой, Мануэль взглянул вверх, на босса:

— Она говорит, что вывихнула ногу.

— О‑о‑о, — снова застонала Консуэла.

— У нас нет с собой льда? — Джози протиснулась сквозь мужские плечи.

Правильная мысль, подметил Льюк, преодолевая волнение.

— Есть, в джипе.

Джози моментально влезла в машину, нашла дорожный холодильничек и завернула пригоршню льда в бумажное полотенце.

— Вот, — сказала она, вернувшись бегом и протягивая самодельный компресс пострадавшей.

— Спасибо. — Консуэла положила лед на ногу, не переставая стонать.

— Та самая лодыжка, которую она сломала весной, — встревожился Мануэль.

— Консуэла, ты можешь встать? — спросил Льюк.

— Не знаю. Даже пробовать и то больно.

— Нельзя опираться на ногу, пока ее не осмотрел врач, — сообразила Джози. — Раз это больная нога.

— Вы правы, — ответил Льюк, — Мануэль, тебе придется немедленно везти жену в город и сделать рентген. Возьми джип. — Он протянул ключи от машины.

— А как же ночной лагерь? — простонала Консуэла.

— Не волнуйся, я все сделаю, — ответил Льюк.

— Да мы можем обойтись и без лагеря, — вмешалась Джози. — Они нас подбросят до ранчо.

— Это двухместный джип, — отрезал Льюк. — Мы все не поместимся, а нам с вами и здесь будет неплохо.

На губах экономки мелькнула тень улыбки; а может, показалось? Льюк кое‑что заподозрил и нахмурился, но тут же отверг эту мысль.

Нет. Было бы несправедливо по отношению к Консуэле даже думать так. Она, конечно, неисправимая сваха, но вряд ли зашла бы так далеко — разыгрывать «адскую боль» лишь для того, чтобы оставить его наедине с Джози.

А если все‑таки?

Льюк перевел взгляд на Мануэля и сразу откинул все сомнения: лицо испанца было серым, на лбу — глубокие нервные складки. Было ясно, что даже если Консуэла притворяется, супруг ничего об этом не знает.

Двое мужчин с трудом усадили упитанную экономку на сиденье машины, Мануэль сел за руль.

— Мануэль, если повреждение не опасно, может, ты… — Льюк прервал себя на полуслове. Просить Мануэля покинуть больную жену и вернуться сюда лишь ради того, чтобы я не оставался наедине с Джози? Не хватит совести. Сказать ему, чтобы он прислал сюда другого работника? Нет, в этот час все уже давно дома, со своими семьями.

Да Господи Боже мой, подумал Льюк, в конце концов, мы с Джози взрослые люди. Вполне можем обойтись и без дуэньи.

— Ладно, ничего. Позаботься о Консуэле. Только утром пришли за нами джип.

Мануэль кивнул. Забрав с заднего сиденья холодильничек и последнюю сумку с припасами, Льюк какое‑то время стоял на месте, глядя на отъезжающих.

Как только исчезли огни задних фар, стоявшая рядом Джози подавила тяжелый вздох:

— Бедная Консуэла, мне ее так жалко!

— Мне тоже. Не дай Бог, она снова сломала лодыжку.

— Мануэль так нервничал, — вслух размышляла Джози, — видно, очень переживает за жену.

— Ничего странного. Он ее обожает.

— Да и она его тоже. Им повезло: они нашли друг друга.

Простая фраза, казалось бы, но Льюк почувствовал в ней глубокий личный смысл. Внезапно приоткрылись проблемы в собственной жизни, и от тяжелой, ноющей пустоты заболела душа.

Солнце быстро скатывалось за деревья, его слабеющие лучи окрасили облака в размытые розовые, оранжевые и сиреневые тона. Льюк указал на тропинку:

— Пошли, уже темнеет. Нам не нужны новые травмы, значит, надо разбить лагерь до темноты.

Согласно кивнув, Джози последовала за ним. Они шли молча, но в голове Льюка вертелись резкости, которыми они успели обменяться в начале вечера. Нужно сгладить впечатление, подумал он, если я хочу, чтобы мероприятие закончилось мирно.

— Джози… — начал он.

— Льюк… — сказала она в тот же миг.

Оба замолчали, глядя друг на друга.

— Продолжайте, — сказала она.

— Уступаю очередь даме.

— Я бы сначала послушала вас.

Льюк прочесал пальцами волосы и сделал глубокий выдох.

— Очень сожалею, если я вас сегодня обидел. Просто мне хотелось извиниться за тот вечер. — Он перевел дух и посмотрел ей в глаза. — Понимаю, мы оба в дурацком положении. Просто хочу сказать, что вам не следует беспокоиться о… об… — он сглотнул слюну, — ни о чем. Я имею в виду, что ничего не будет.

— Вы правы, не будет ни‑че‑го. — В ее глазах мелькнула злость.

Черт возьми, она и не собирается сделать хотя бы шаг навстречу, подумал он. А вроде бы не так уж я и плох.

Она же меня целовала. Дважды.

— Ну что ж, ладно. — Нагнувшись, он начал собирать хворост, рассыпанный Мануэлем, слегка раздраженный ее ответом. — Я просто хотел вас успокоить, вот и все.

— А я и не беспокоюсь.

Выпрямившись, Льюк посмотрел на девушку. Последние лучи заходящего солнца отбрасывали на нее яркий розовый свет, что делало ее щеки золотисто‑румяными, словно персики. Волосы, освещенные сзади, излучали сияние, свет просачивался и сквозь ажурную кофточку, добираясь до соблазнительных округлостей. Льюком овладело дикое желание схватить ее в объятия, закинуть ее голову назад и целовать до тех пор, пока у обоих не затуманится мозг и не исчезнут всякие сомнения.

Вместо этого, еще раз переведя дух, он пробурчат, отворачиваясь:

— Вот и хорошо. Я рад, что все в порядке.

Однако в порядке было далеко не все. Совсем нет, подумала Джози, взглянув на парня позже, когда уже пылал костер. Пока они укладывали дровяную пирамиду, ставили палатку и готовили ужин, разговор перешел на другие темы. Но взаимное притяжение вопреки их благим намерениям ощущалось все сильнее — желание разгоралось в них, как поленья в костре.

А между тем стало холоднее. Джози придвигалась все ближе к костру, прижимая колени к груди.

— Интересно, как там с Консуэлой, — подумала она вслух.

— Вероятнее всего, ее напичкали лекарствами и сняли боль. А Мануэлю гораздо хуже, чем ей.