Эмма Голдрик - Скрепим контракт поцелуем?

— Да. Хуже. Лори, это правда, что ты собираешься жить с ним в одной комнате?

— Чистая правда.

— А что же я должна сказать дамам в клубе?

— Воспользуйся волшебным словом — брак.

— А. — И мамаша Майклсон направилась в свою комнату, погрузившись в тяжкие раздумья о том, как разобраться со странным зверинцем, неожиданно собравшимся под ее крышей.

Через три дня в доме Майклсонов носилась и грохотала новая компания во главе с Сузи. Она нашла родственные души — трех мальчишек Харрингтонов, живущих у подножия холма.

— Моей маме кажется, — вкрадчиво сказала Лори в первый же вечер, когда ей удалось поймать доктора в доме, — что у вашей дочери дурная компания. В основном сыновья Харрингтонов. Что вы думаете по этому поводу?

— Ничего. — Он отложил свои бумаги и посмотрел на нее поверх очков.

— Вы не возражаете?

— Я сказал «ничего», потому что ничего по этому поводу не думаю. Дети постоянно перемешиваются и стирают друг о друга острые края. Что бы ни казалось вашей, матушке, в Соединенных Штатах нет королевских семей. Так уж распорядился Господь Бог.

— О, в самом деле? Я и не знала, что вы так набожны.

— Дети — это ваша обязанность, Лори.

— Даже если ребенок только один, и к тому же ваш?

— Даже если. Прошу вас, уходите. Мне надо сочинить миллион бумаг и заполнить пять тысяч государственных форм.

— А не могли бы вы рассмотреть также и это? — Она подсунула счет под кипу бумаг, с которыми он работал.

— Что такое?

— Счет за газ. Мы используем натуральный газ для готовки и для отопления. В этих краях становится холодно.

— Сколько там?

— Порядочно.

— Раз мы коснулись этой темы: послезавтра дом выставляют на аукцион, немного раньше, чем планировалось. Вам есть что сказать, прежде чем я брошу вызов драконам из банка?

— Не предлагайте слишком много. Крыша течет в четырех местах.

— Вот как?

— Этого достаточно.

— Пожалуй. И раз уж пошла речь о платежах, пора бы и вам уплатить по счету.

— Не понимаю.

— Понимаете, просто надеетесь выкрутиться. Не получится. И не надо гримасничать.

Итак, она сделала ход и он сделал ход. Это был волнующий поединок для женщины, так много упустившей за последние несколько лет. Ясно было, что доктор настоящий мастер спорта.

— Вечером, — добавил он, — когда все крепко заснут, я присоединюсь к вам в нашей постели.

Лори задохнулась. «Наша постель»? Что-то заблокировало ее дыхание, и, хотя врач под рукой, она и не подумает обращаться к нему за помощью. Вместо этого она сломя голову понеслась наверх и стала рыться среди вещей, которыми не пользовалась с тех пор, как умер ее муж. В конце концов, сказала она себе, при таком сложном раскладе сил, уж конечно, не стоит подвергаться риску забеременеть с первых же дней. Теперь в душ и затем в постель.

Старые дедушкины часы в холле прозвонили одиннадцать, прежде чем ей удалось добраться до подушки. Лори крутилась и вертелась в постели. Разбушевавшаяся буря за окном действовала на нервы. Стекла угрожающе дребезжали в разболтанных рамах. Она уже засыпала, когда новая мысль пронзила ее. Ведь прошло уже много лет со времени ее замужества, и она понятия не имела, что предпочитает достойный доктор.

Поэтому она слезла с кровати, закрутила волосы в тугой пучок на затылке, чтобы доктор не запутался в них, поразмыслила над своей прозрачной ночной сорочкой, скинула ее, заменив толстой фланелевой. Не так уж и холодно, но девушка всегда должна быть начеку.

Она все еще суетилась, когда пробило час ночи. Сон бежал от нее как курьерский поезд. Но доктор не приходил.

Наконец, когда большие часы прозвонили два, Лори Майклсон закрыла глаза и заснула. И тут он пришел, как бесплотный дух, привыкший красться по палатам, не беспокоя пациентов. Он постоял возле кровати, наблюдая, как она вертится и крутится, затем подошел к туалетному столику и потрогал коробочки с различными снадобьями, которыми она пользовалась. Пока доктор снимал одежду, оставляя ее там, куда она падала, он продиктовал самому себе маленькое сообщение на карманный магнитофон.

— Напомнить Лори, — шептал он, — что известные приспособления через два года теряют эластичность и должны быть заменены.

На этом совершенно голый доктор с усмешкой акулы на лице забрался в постель. Но прежде чем акула смогла укусить, он провалился в сон. Да, перемены на Джексон-стрит обещали еще немало забот.

Лори пробудилась ото сна, наверное, через час после восхода солнца. Гарри уже исчез, если он вообще приходил. Подушки, примятые на другом краю кровати, были единственным свидетельством. И если он сделал это, когда она спала, она никогда не узнает. Поэтому она села на постели и потянулась. Прибежала Сузи, держа за левую ногу потрепанного медвежонка. На ребенке была наполовину застегнутая красно-белая пижамка, которая немало претерпела на своем веку.

— Вы спали с моим папой, — с осуждением констатировала она.

— Ну, нам надо где-то спать, солнышко.

— В этом доме полно пустых спален, и его — рядом. Полно!

— Но недостаточно матрасов, простыней и одеял, Сузи. А сегодня прохладно. Забирайся ко мне, не хочешь?

Девчушка вначале закинула в кровать медвежонка, затем вскарабкалась сама. Изрядно повертевшись, они устроились рядом. Ребенок был как пылающая на полную мощь печь. Лори слегка отодвинулась, надеясь, что как-нибудь все обойдется. Но Сузи не имела намерения сохранять мир. Она тут же ринулась в бой.

— Знаете что?

— Нет, а что? — спросила Лори.

— Когда моя настоящая мама и папа спали в одной постели, они просыпались утром вместе и начинали бороться.

— Бороться? Ну, я сплю допоздна. Это исключает борьбу ранним утром.

— А папа это любит. Он почти всегда побеждал. А потом он вставал такой бодрый, насвистывал и шел на работу.

— Могу себе представить. А твоей маме тоже нравилось?

— Не-е. Она только делала вид, как будто нравится, улыбалась и все такое, пока он не уйдет. А потом говорила противные слова, ныряла опять под одеяло и вставала в полдень.

Дом погрузился в тишину. Миссис Майклсон вряд ли скоро встанет, но Лори хотелось выпить кофе, и она проклинала экономию, вынудившую их отказаться от прислуги, которая раньше приносила его.

— А почему ты рассказываешь мне все это, Сузи?

— Вы не первая блондинка, которую мой папа приспособил изображать семью. Мне они надоели — то одна, то другая. Представляете? Неделя или две сплошное «Будем друзьями, Сузи», а потом бац — и новое лицо. Я даже не могу припомнить их имен. Поэтому я подумала, что, если мы иногда будем говорить как мужчина с мужчиной, вы сможете избежать некоторых ошибок и, кто знает, может, продержитесь месяц или около того. У вас большие возможности.