Люси Гордон - Одинокий орел по имени Бернардо

Дорога назад напоминала движение в туннеле цветов. Самая плодородная на земле почва щеголяла на солнце буйной красой. Повсюду вокруг гармония ласкала взгляд.

Пока он не увидел впереди, на тропинке…

Нажав на акселератор, он через пару секунд уже был там. Толпа молодых мужчин окружила женщину на муле. Они улыбались, но за улыбкой таилась угроза. Один из них держал мула за уздечку. При виде машины Бернардо они, испугавшись, разбежались.

Он не стал их преследовать. Он видел только женщину и уничтожающий взгляд, каким она смотрела на него.

— Так ты вернулся? — не приближаясь, спросила она. — Полагаю, мне надо поблагодарить тебя за избавление от них. Благодарю. А теперь я хотела бы продолжить путь.

— Что ты здесь делаешь?

— Посещаю больных.

— Одна? Ты сошла с ума!

— У меня до сих пор не было неприятностей.

— Так почему вдруг сейчас?

— Откуда мне знать!

— По-моему, ты знаешь.

— А по-моему, я знаю, чего я хочу. Чтобы ты исчез с дороги и позволил мне продолжать путь. Мне надо осмотреть еще двух пациентов.

— Тогда садись в машину.

— А как же Джейсон?

— Кто?

— Нест нужен Антонио на ферме. И я купила собственного мула. Мы не можем посадить его в машину.

— Он может идти сзади. Пожалуйста, садись в машину. — Он взял ее за запястье и был почти что отброшен ледяным выражением глаз.

— Убери руки, Бернардо.

— Ты не можешь ехать одна.

— Тогда поезжай за мной. Но, пожалуйста, так, чтобы я тебя не видела.

У него не оставалось выбора, и он сделал, как велела Энджи. Когда она проезжала мимо работающих на полях людей, они прекращали работу и с интересом разглядывали ее. Но никаких дружеских приветствий, какими они обычно встречали доктора, теперь не было.

В первом доме, куда она вошла, повторилось то же самое. Там близилась к концу жизнь очень старой, тяжело больной женщины. Ее семья была благодарна доктору, но в их поведении появилось что-то необычное, мол, мы-то знаем, но подождем, что скажут другие. Появление Бернардо их явно удивило. Они подталкивали друг друга и обменивались многозначительными взглядами.

Второй визит был к молодой паре. У жены тяжело протекала беременность. Они очень тревожились, потому что первый ребенок родился с деформированным лицом и родители прятали девочку. Шестилетняя малышка боялась людей. Но, едва увидев Энджи, она радостно выбежала ей навстречу, прыгая от возбуждения. Ее беременная мать крепко обняла Энджи и, улыбаясь ей, произнесла:

— Amicu. Друг.

Будто считала необходимым подчеркнуть свое дружелюбие.

— Где ты оставила свою машину? — спросил Бернардо, когда они попрощались с пациенткой.

— Дома. Для визитов такого рода я всегда пользуюсь Джейсоном. Бенито держит его вместе с собственным мулом.

— Но ведь это опасно.

— Никакой опасности нет.

— Ты хочешь сказать, что эти парни не угрожали тебе?

— Открыто не угрожали. Но и любезными их не назовешь.

— Вот именно. Сейчас я поеду с тобой домой, нам надо поговорить.

— Я так не думаю.

Он скрипнул зубами.

— Поужинай со мной.

— Нет, спасибо.

— Тогда я зайду к тебе.

— Я не приглашала тебя на ужин. До свидания, signore.

Она забралась на спину Джейсона, и они засеменили к дому. Бернардо выругался, но не стал ее преследовать. Побоялся допустить оплошность.

Пришли два пациента. Энджи надеялась, что быстро закончит вечерний прием. После тяжелого дня она очень устала, ныла спина. Но когда она выглянула в приемную, то обнаружила еще одну фигуру. Бернардо поднял голову и встретился с ней взглядом. По вызову в его глазах она поняла, что ей от него не избавиться.

Наконец она проводила последнего пациента и заперла дверь. Избегнуть неприятного разговора не удастся. Она не знала, что ему сказать. Когда он появился в полдень неизвестно откуда, сердце почему-то отчаянно забилось. Но она укротила свою мимолетную радость. Ведь это ничего не значит. Просто облегчение, оттого что он спас ее. Она ничего к нему не чувствует — Энджи старалась поверить в это.

А сейчас он здесь. И выглядит таким страдальцем… Два месяца она боролась с отчаянием. Только-только сердце затвердевало, но через минуту она убеждала себя, что непозволительно быть такой жестокой.

Порой она ночи напролет плакала. А порой засыпала словно каменная, едва голова касалась подушки. Работой она доводила себя до изнеможения. А потом… Она не сразу заметила признаки случившегося. А оно все необратимо изменило.

Почти смешно, невесело размышляла она. Я, доктор, так легко попалась. Соблазненная и брошенная, идиотка, лишенная здравого смысла.

И сейчас он здесь, а она не знает, что ему сказать.

— Ты в порядке? — спокойно спросил он.

— Да, у меня все прекрасно. Можно предложить тебе кофе? — Она пошла в кухню, не дожидаясь ответа. — И что-нибудь поесть? — Она заглянула в морозильник.

— Нет, спасибо. Оставь на минутку кухню и поговори со мной, — потребовал он.

— Говорить с тобой, Бернардо, опасно. Мы говорили два месяца назад. Помнишь?

— Я ушел, потому что оставаться было бы невыносимо. — Он громко втянул воздух.

— Благодарю тебя!

— Ты не понимаешь… Наверно, я был не прав. Но мне казалось это лучшим выходом для нас обоих.

— И ты прислал Бондини, чтобы он купил у меня право на практику.

— Лоренцо рассказал мне, как он себя вел. У меня и мысли не было, что он начнет хамить тебе. Я видел его и заставил пожалеть об этом. Он больше не придет.

Бернардо ждал ответа, но она возилась с ужином.

— Лоренцо сказал мне и кое-что еще, — наконец проговорил он.

— Да, Лоренцо приезжал навестить меня. — Голос у нее потеплел. — И потом сообщил тебе. Он добрый человек. — Она внезапно посмотрела на него. — Не то, что ты.

— Ты знала, какой я, — хрипло пробормотал он. — Я дьявол. Я не могу справиться с собой. Тебе следовало избегать меня, пока у тебя были шансы. Но теперь у тебя нет таких шансов.

— Теперь? А что изменилось, Бернардо?

— Ты хочешь сказать… что ты не?..

— Беременна? Да, я беременна. Я ношу твоего ребенка. Но это ничего не меняет. — Она смотрела на него. — Понимаешь? Ничего.

— Ничего не меняет, — повторила она, потому что он молчал.

— Ты не можешь так говорить, — без выражения пробормотал он. — Все меняет.

Она попыталась отвернуться, но он схватил ее за плечи и заставил смотреть ему в лицо. Даже при таком легком контакте воспоминание о ее теле взволновало его. Прояви она хотя бы малейшие признаки теплоты, он бы подхватил ее на руки и целовал, целовал без конца. Конечно, ему нелегко управляться со словами, но он бы попытался рассказать ей о своем чувстве. О том, какое горько-сладкое счастье овладело им, когда он заподозрил, что она носит его ребенка. Для такого старомодного мужчины, да к тому же сицилийца, создать ребенка с любимой женщиной — великая радость. Прежние страхи и мучения отходят на задний план. Он бы не сумел выразить словами свое счастье. Но попытался бы при всей своей неуклюжести сделать для нее возможное и невозможное.