Памела Кент - Дворец мечты

Дженни была уверена, что она спала не более минуты, потому что, очнувшись, она сразу вспомнила, где она, почему она здесь и кого ждет. Но что-то встревожило ее, заставив проснуться так скоро.

Это что-то находилось у нее за спиной. В тот же момент она услышала приятный мужской голос. Чья-то тень склонилась над ней, и она ощутила прикосновение чьих-то губ. Дженни поняла, что это был поцелуй, легкий как дуновение ветерка. Ее щеки коснулось приятное дыхание. Она почувствовала запах хороших сигарет и аромат дорогого мужского одеколона. Нежный мужской голос тихо произнес у нее за спиной: «Наконец мне повезло и я застал тебя одну. Проснись, Селестина, моя дорогая. Время сиесты закончилось!..»

— Боже праведный! Кто… кто вы? — почти грубо спросил тот же голос. — И почему у вас рыжие волосы?

Действительно волосы Дженни иногда казались рыжими, что очень раздражало ее, особенно в те годы, когда она была школьницей, и ее недруги дразнили ее, называя Морковкой. Но с тех пор никто не замечал этого свойства ее волос и тем более не задавал такого странного вопроса — почему у нее рыжие волосы. Этот дурацкий вопрос и то, что кто-то осмелился поцеловать ее, пока она спала (или думала, что спала), возмутили ее так, что, вскочив с кресла с быстротой горной козочки, она в гневе крикнула:

— Позвольте!..

Дженни была готова сказать все, что она думает по этому поводу, но, подняв глаза, в изумлении застыла. Перед ней стоял красивый мужчина такого высокого роста, что она казалась карлицей рядом с ним. На нем был элегантный, ослепительно-белый костюм, который очень сочетался с его черными волосами, карими глазами и смуглой кожей. Эта смуглая кожа наводила на мысль, что он не был европейцем, однако его безупречный английский язык, твердая линия губ и высокомерно вздернутый подбородок не оставляли сомнения, что он выходец с Британских островов.

— Прошу вас, продолжайте, — вежливо ответил мужчина.

Широко улыбаясь, он с любопытством рассматривал Дженни.

— Но пожалуйста, сядьте, — попросил он. — Очень вредно так быстро вскакивать с места, когда вы еще находитесь в объятиях Морфея. Я приношу вам свои самые искренние извинения! Но объясните, ради Бога, как вы оказались здесь?

— Мне бы следовало сделать это сразу, — ответила Дженни. — Но почему вас так поразил цвет моих волос? Во всяком случае они вовсе не рыжие!

— Разве? — он внимательно посмотрел на ее волосы. В его карих глазах светилось изумление — позже Дженни обнаружила, что они были не карими, как ей показалось вначале, а темно-серыми, напоминающими по цвету гальку на берегах далеких сверкающих морей, — которое затем сменилось выражением восхищения.

— Возможно, вы правы. Пожалуй, они отливают скорее золотом, хотя их можно назвать и каштановыми. Мне приходилось видеть красные, как вишни, спелые каштаны, цвет которых напоминает оттенок ваших волос. Я полагаю, они достойны кисти Тициана…

— Какое это имеет значение! — воскликнула Дженни, нахмурившись. Его дерзкий взгляд смущал ее. — Скажите, а вы… вы?..

— Тот, кто поцеловал вас, хотя едва ли это было уместно при нашем коротком знакомстве, не так ли?

— Вы, вероятно, приняли меня за другую, — холодно заметила Дженни. — Но даже если это и так, извинения здесь ни к чему.

— Совершенно с вами согласен, — ответил незнакомец и, вынув из кармана плоский золотой портсигар, с церемонным поклоном предложил Дженни сигарету. Она покачала головой. — Нет? Тогда я надеюсь, вы не будете возражать, если я закурю. Вы захватили меня врасплох, и я до сих пор не могу прийти в себя. Я был уверен, что это Селестина…

— Селестина?

— Графиня де Сант-Але. — Он насмешливо улыбнулся. — У вас так же, как и у нее, тот же спорный оттенок волос.

— О! — воскликнула Дженни, озаренная внезапной догадкой, — вы, должно быть, граф де Сант-Але?

— Полагаю, что у вас нет оснований делать такой поспешный вывод, — произнес красавец, усаживаясь на ручку кресла и глядя на Дженни с усмешкой. — Селестина и я — старинные друзья, и мы уже давно на короткой ноге. Этот легкий поцелуй предназначался ей. То, что он достался вам, — непростительная оплошность с моей стороны. Во всяком случае, я приношу вам свои извинения и заверяю вас, если это вас может утешить, что я больше не допущу такой оплошности.

Дженни поняла, что он просто издевается над ней, и почувствовала, как краснеет.

— Когда вернется графиня, как вы думаете? — произнесла она дрожащими губами.

— Не имею ни малейшего представления. Я даже не знал, что ее нет дома, иначе я не пришел бы сюда. Однако, я думаю, что она скоро вернется.

Озаренный внезапной догадкой, он воскликнул:

— Я догадываюсь! Вы по всей вероятности новая гувернантка?

— Да, — подтвердила Дженни.

— Прямо из Англии?

— Да.

Он закурил сигарету и некоторое время молчал, в то время как его глаза открыто и с интересом изучали ее.

— Первое путешествие за границу? — спросил он затем.

— Да, — призналась она и, избегая его взгляда, быстро надела и застегнула жакет, не давая ему возможность помочь ей.

— Я не пророк и никогда не обладал даром предвидения, но я готов поклясться, что вы из семьи сельского священника, и осмелюсь предположить, что никогда не расставались с вашей семьей надолго, не так ли? Вы привыкли помогать вашему отцу в его деятельности, печатая двумя пальцами его проповеди на старинной пишущей машинке? И вы помогали вашей матушке разводить цветы и, кроме того, принимали горячее участие в ее миссионерской деятельности за пределами метрополии, верно? Жители деревни вас очень любили! Вы были незаменимы в организации благотворительной деятельности и непременной участницей всех любительских спектаклей. Вы также пели в церковном хоре!

Широко раскрыв темно-голубые, почти фиалковые глаза, Дженни с удивлением смотрела на него, хлопая длинными ресницами.

— Как вы узнали все это?

Он громко рассмеялся:

— Я не знал, но просто понаблюдав за вами, я уверен в правильности своих выводов. Скажите, ведь вам внезапно захотелось покончить со всем этим? Так сказать, расправить крылья? Именно это вы и сделали, не так ли?

— Мой отец умер, — тихо ответила Дженни, стараясь сдержать слезы. — И моя мать тоже, на несколько месяцев раньше отца.

— Понимаю, — сказал он. Внезапно поднявшись, он подошел к открытому окну и некоторое время задумчиво смотрел на струи поющего фонтана. Когда он вернулся на свое место, в его голосе уже не чувствовалось насмешки.

— Вы летели самолетом?

— Да.

— Устали?

— Не очень, — ответила Дженни, хотя чувствовала себя совершенно разбитой. Ей так хотелось поскорее очутиться в своей комнате, сбросить этот теплый твидовый костюм, принять ванну и переодеться во что-нибудь легкое, промыть лосьоном глаза, которые нестерпимо болели от буйства красок этих мест — белых зданий, раскаленного синего неба, — что так отличалось от полутонов, присущих Англии, и от ее холодного серого нёба. Ей так хотелось побыть одной до тех пор, пока она полностью не придет в себя.