Памела Кент - Дворец мечты

Дженни обнаружила с восторгом, что у нее будет собственная ванная комната с глубокой искусно украшенной ванной, похожей на бассейн, и неограниченным количеством горячей воды, текущей из хромированных кранов.

Она едва успела принять ванну и переодеться в легкое платье, одно из тех, что имелись в ее небольшом гардеробе — шифоновое лавандово-голубого цвета, с мелкими цветочками и большим белым отложным воротником, закрывающим ее хрупкие плечи, как дверь отворилась, и в комнату без стука вошла графиня. Оглядев Дженни с ног до головы, она одобрила ее наряд.

— Но ночи здесь очень холодные, — заметила графиня, — поэтому, если вы захотите погулять после обеда, рекомендую вам накинуть шаль. Я хочу, чтобы вы всегда обедали с нами, если, конечно, кто-нибудь не пригласит вас на обед в другое место, — добавила она с холодной улыбкой. — Кроме того, мой муж любит, когда дети завтракают с нами, поэтому я хочу, чтобы вы также присутствовали за завтраком. А сейчас я предлагаю вам пойти на детскую половину.

Дженни с радостью согласилась, и так как комнаты детей располагались почти рядом с ее комнатой, через несколько минут она уже торжественно обменивалась рукопожатиями с двумя, не по годам развитыми, детьми, которые сидели на стоящих рядом кроватках.

У четырехлетней Симоны были блестящие черные волосы, падающие длинными локонами ей на плечи, и большие темные глаза, взгляд которых был очень серьезен.

Луис — мальчик, двумя годами старше сестры, имел волосы, напоминающие цветом материнские. Они мягкими крупными колечками обрамляли его головку, что делало Луиса похожим на ангела. Его ясные глаза были золотисто-медового цвета. Дети были одеты в дорогие тяжелого шелка пижамы: простыни и наволочки их постелей были сделаны из крепдешина. Мавританская девушка, которая была представлена Дженни как Нерида, занимала детей до того, как придет время сна, разглядыванием картинок в богато иллюстрированных книгах. После быстрого обмена с ней взглядами, Дженни решила про себя, что эта шестнадцатилетняя девушка и она станут подругами, так как несмотря на то, что девушка была застенчивой и робкой, как олененок, она выглядела очень интеллигентной и к тому же говорила на хорошем английском языке миссионерской школы.

Перед тем как сказать детям спокойной ночи, Селестина поиграла с ними, но когда они очень расшалились, строго приказала им успокоиться, лечь спать и закрыть глаза. «Да, мама», — ответили они укладываясь. Однако Луис еще долго лежал с открытыми глазами и, заметив, что Дженни с восхищением рассматривает его, заговорщически ей улыбнулся.

— Мадемуазель Армитаж останется с нами, — сказал он по-французски, уверенный, что его требование будет выполнено. Но графиня твердо ответила:

— Конечно, нет. Мадемуазель Армитаж будет обедать с нами. И кроме того, ты должен говорить с ней только по-английски. Ты меня понял?

— Да, мама, — ответил мальчик по-французски и, исправляя ошибку, быстро повторил по-английски: — Да, мама.

Когда они покинули детскую комнату, графиня объяснила своей новой гувернантке:

— Я хочу, чтобы дети бегло говорили на хорошем английском языке. Их бабушка — мать моего мужа — англичанка, и я хочу, чтобы они общались с ней на ее родном языке. Я прошу вас поправлять их всякий раз, как они допустят ошибку.

— Конечно, если вы этого желаете, — ответила Дженни. Затем она вернулась в свои апартаменты и оставалась там до тех пор, пока мелодичный гонг не известил ее, что пришло время обеда и она должна спуститься вниз.

Спускаясь в столовую, Дженни со страхом думала о встрече с Максом Дейнтри, но, по всей вероятности, он не принял предложения графини отобедать с ними, так как в столовой его не было. Во главе длинного стола, сервированного серебряной посудой и хрустальными бокалами, украшенного массой живых цветов, сидел граф де Сант-Але, который, как только Дженни вошла в комнату, поднялся ей навстречу и торжественно пожал ей руку.

— Здравствуйте, мисс Армитаж, — сказал он по-английски без малейшего акцента, что было и не удивительно, принимая во внимание тот факт, что его мать была англичанкой.

Это был человек среднего роста, с изящной фигурой, и хотя его волосы были черные, на висках виднелась предательская седина. Взгляд его темных глаз, обрамленных густыми ресницами, был нежным и добрым. Это были прекрасные глаза, очень похожие на глаза его маленькой дочери, но гораздо живее и теплее.

Дженни нашла графа очень привлекательным и про себя отметила, что белый обеденный пиджак очень идет ему. Манера, с которой граф указал Дженни ее место за столом и проследил за тем, чтобы ей было удобно, явно говорила о том, что он был истинным джентльменом.

Графиня сидела на противоположном конце стола. На ней было платье из золотой парчи, отражающей свет хрустальной люстры, висящей над их головами. Всем своим видом она напоминала неземную золотую богиню.

Как только Дженни села, граф обращался только к ней, внимательно расспрашивая ее о путешествии в Марокко и о том, где она бывала еще. Когда Дженни сказала, что это ее первое путешествие за границу, граф с нежной улыбкой, разливающейся по сердцу Дженни, заметил, что она еще очень молода и что у нее еще впереди много времени, чтобы посмотреть весь мир.

Селестина, лицо которой было лишено какого-либо выражения и напоминало маску, взметнув ресницы, взглянула на Дженни.

— Мисс Армитаж двадцать четыре года, — холодно заметила она. — В ее годы я уже была шесть лет замужем! Но во Франции женщина взрослеет быстрее, чем в Англии. В свои двадцать четыре года вы уже вполне можете заботиться о себе, мисс Армитаж.

— Я… я надеюсь, — ответила Дженни, заикаясь и чувствуя себя смущенной.

Взгляд графа все еще был обращен к Дженни.

— Возможно какая-то ошибка прокралась в ваше свидетельство о рождении, — предположил он, все еще улыбаясь. — Я бы не дал вам больше девятнадцати лет.

— Внешность всегда обманчива, — перебила его жена ледяным голосом. — Самое главное, чтобы мисс Армитаж оказалась способной выполнить ту работу, на которую ее наняли, и соблюдать дисциплину. Вы меня поняли, мисс Армитаж? Вы должны привить Луису чувство долга перед тем, как он будет отправлен в школу, а так как ему уже без малого шесть, осталось не так уж много времени. Полгода или год ему придется провести вне дома.

— Но ведь он еще ребенок! — воскликнула Дженни с дрожью в голосе.

— Мальчики быстро становятся мужчинами, — заметила Селестина и, все еще с полным отсутствием какого-либо выражения на лице, стала смотреть в тарелку, на которой лежала грудка цыпленка, приготовленная в винном соусе.

Бросив украдкой взгляд на графа, Дженни подумала, что лицо его приняло жесткое выражение, но она не совсем была в этом уверена. Она только заметила, что после этого замечания графини, несмотря на то, что он все еще продолжал разговаривать с ней мягким голосом, глаза его лишились теплого выражения и стали темнее и глубже, чем в начале беседы.