Мэрил Хенкс - Не могу забыть

Брета кольнуло дурное предчувствие. Какое-то мгновение он медлил, сомневаясь в том, что поступает правильно.

Но она желает его так, как никогда не желала Хаббарда. В этом он был уверен…

Брету отчаянно хотелось стать ее частью и сделать Мону частью самого себя. Правда, это означает, что без нее он больше не сможет стать целым. Ну и пусть…

Ему хватило секунды, чтобы сбросить с себя одежду и лечь рядом. Мона слегка вздохнула. Теперь она отдавалась ему еще охотнее, чем прежде. Он был ее половинкой, завершением целого, смыслом ее су-ществования на этом свете.

Вторя ее невысказанным мыслям, Брет сказал:

— Ты моя и всегда будешь моей! Едва он рывком вошел в Мону, как ее тело расслабилось, напряжение внутри исчезло, сменившись внутренним-жаром. Стоило Брету ритмично задвигаться, как этот жар охватил ее и понес вдаль. Все казалось правильным, естественным и необходимым, как дыхание.

Ей становилось все теплее, все радостней. Спираль продолжала раскручиваться, а затем последовал взрыв. Стихия чувства вырвалась наружу и взлетела в небо, как поток лавы. От потрясающей силы этого ощущения мутился разум; казалось, мир разлетелся на куски.

— Брет! — вскрикнула Мона, и он, все понявший по одному слову, хрипло ответил:

— Да, я знаю, любимая. Знаю.

Когда они отдышались и немного успокоились, Брет достал одеяло. Они укрылись, и через несколько секунд Мона уснула в его объятиях.

Перед рассветом Брет поцелуем разбудил Мону, блаженно спавшую у него на груди, и они снова любили друг друга.

На этот раз все происходило медленнее, увереннее и было не столько предъявлением прав друг на друга, сколько их подтверждением.

На смену яростной страсти пришла глубокая нежность. Брет нашел способ без слов сказать Моне, что она прекрасна, неповторима, желанна и доставляет ему огромное наслаждение.

Когда все осталось позади и Мона лежала в его объятиях, Брет прижался подбородком к ее макушке, положил руку на грудь и лениво спросил:

— Где бы ты хотела жить?

— Жить? — повторила она, с трудом выходя из транса и возвращаясь к действительности.

— Я думаю, ты не захочешь остаться в пент-хаусе. Может быть, уступить его Хаббарду в ка-честве утешительного приза? Конечно, если он все еще хочет туда переехать.

Тело Моны инстинктивно напряглось. Почувствовав это, он с неожиданной резкостью спросил:

— Неужели ты все еще хочешь вернуться к нему?

Мона высвободилась из его объятий и рывком села.

— Я должна. — В ее голосе слышалась решимость.

— После всего, что было между нами?

— Я говорила тебе, что не покину Рика, пока нужна ему.

Он сел рядом и провел ладонью по своим спутанным темным волосам. Нет, это невозможно. Невероятно.

— Я не отпущу тебя, — сквозь зубы произнес Брет.

— Ты помешаешь мне только одним способом: если будешь держать в тюрьме до конца жизни. А это невозможно.

Он сменил тактику.

— А ты уверена, что будешь нужна Хаббарду после случившегося?

Мона, знавшая, что ради нее Рик готов на любой обман, ответила без колебаний:

— Да, уверена. Ты сам сказал, что он ©держим мной.

— Никто не может быть уверен в одержимости другого, — возразил Брет, а затем хрипло добавил: — Черт побери, ты считаешь себя виноватой в его мании, но не хочешь отвечать за мою.

— Я не считаю себя виноватой. Тут дело в другом.

— В чем же? То, что ты провела ночь в моей постели, все изменило. Когда он узнает…

— Он не должен ничего узнать, Ради его же блага, — прервала его Мона. — Если ты приве-зешь меня до того, как он хватится…

— Я никогда этого не сделаю. А если ты вернешься и ничего не скажешь Хаббарду, я сам раскрою ему глаза. — Хотя тон Брета был спокойным, в его словах таилась угроза.

— Ты только причинишь ему лишнюю боль, но ничего не изменишь…

— Не могу поверить, что ночь, проведенная в моей постели, ничего не изменит.

— Нам будет намного труднее, но все останется по-прежнему. Рик прикован к креслу, и я нужна ему.

— Допустим. Но это еще не значит, что ты должна вернуться к нему.

— Как я могу бросить калеку? — в отчаянии воскликнула Мона. — Если я это сделаю, меня будет мучить совесть до самой смерти!

— Но он не останется калекой. Ты сама так сказала.

— Врачи надеются на это, но точно не знают. Они могут ошибаться. Может возникнуть множество проблем, о которых они понятия не имеют.

— Будущие проблемы Хаббарда еще не причина, чтобы выходить Замуж за человека, которого ты не любишь. Ты отдала ему несколько месяцев, вместе с ним пережила худшее. Пора подумать о себе… — Видя по лицу Моны, что он напрасно сотрясает воздух, Брет больно сжал ее руки. — Послушай меня, Мона… Кажется, ты считаешь, что авария произошла по твоей вине?

Эти слова согнали краску со щек Моны. В свете луны ее лицо казалось высеченным из белого мрамора.

— Да, это действительно случилось по моей вине, — безнадежно призналась она. — Это я от-вечаю за то, что он оказался в инвалидном кресле. Я отвечаю за его боль и страдания. Теперь ты понимаешь, почему я не могу бросить его? — Она не выдержала и разразилась слезами.

Брет положил ее голову к себе на грудь и начал баюкать.

— Не плачь, любимая. Не надо…

Продолжая бормотать ласковые слова и поглаживать ее по спине, он слепо уставился перед собой. Конечно. Он должен был догадаться. Ее решимость остаться с Хаббардом могла быть продиктована только чувством вины и желанием искупить ее, принеся себя в жертву…

Когда буря миновала и Мона выплакалась, он полез в тумбочку, достал носовой платок и вытер ей нос, как маленькой. Затем посадил ее к себе на колени, поцеловал заплаканное лицо и негромко попросил:

— Расскажи мне, как это случилось.

— Да тут и рассказывать нечего, — слабо всхлипнула она.

— И все же… — Видя, что она колеблется, Брет решил ее поторопить. — С чего ты решила, что это твоя вина?

— Машину вела я. Брет вздрогнул.

— Почему?

— Так хотел Рик. Он сказал, что купил мне машину в подарок на свадьбу, и настоял, чтобы я села за руль. Я страшно испугалась, потому что собиралась расторгнуть помолвку. Но не могла ничего сказать, потому что с нами была Ивлин.

— В машине?

— Да, — еле слышно прошептала Мона. Брет крепче прижал ее к себе.

— Дальше, любимая.

— Мне не хотелось садиться за руль. Я ужасно нервничала, потому что собиралась вернуть ему кольцо и отказаться от поездки в «Голубую лагуну», но все пошло не так, я не смогла поговорить с Риком наедине…

— Так что же случилось?

— Мы почти приехали. Свернули с шоссе и направились к берегу. На крутом повороте я не справилась с управлением… — Она судорожно всхлипнула. — Мы вылетели с дороги и врезались в дерево. Машина перевернулась и упала под откос.