Александр Берлин - О блокаде Ленинграда и о другом, о чём не могу забыть

© Александр Берлин, 2018

ISBN 978-5-4490-3608-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эта книга содержит мои воспоминания.

Первое это о всемирно известной трагедии и мужестве людей – БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА

Второе – более локальная трагедия, которая задела многих в России, но менее известна – это конец большинства Научно – Исследовательских Институтов (НИИ).

Эти воспоминания были написаны только благодаря поддержке читателей. Прозы. РУ (proza.ru).

Для ориентации читателей привожу по одному отзыву на каждое из этих воспоминаний.

О блокаде Ленинграда.

«Восхищаюсь вами! Спасибо, что не озлобились и не потеряли человеческое лицо. Написано, очень интересно и познавательно. Впервые читаю воспоминания о войне детскими глазами. Спасибо.

Я плачу. Спасибо, что помните! Спасибо, что делитесь этим.

Блокада – незабываемая боль всех ленинградцев, даже тех, кто родился позже.»

О повести «Расцвет и смерть конторы».

«Огромное спасибо! Это повесть о моём времени, ну, может, разница в несколько лет. Страшно не то, что у героя всё получилось вот так, страшно то, что всё, над чем с таким азартом и радостью трудились молодые гениальные умы (да-да, я сознательно выбрала это слово!), оказалось заброшенным и ненужным, как и вся, не самая плохая, жизнь нашего поколения. Может быть, позже, когда уже не будет нас, всё придёт в норму, а пока я с глубокой тоской смотрю назад и думаю: вот зачем мы жили и работали? Чтобы небольшая группа людей сейчас жировала? И не нахожу ответа… Так это я, которая ничего не привнесла в копилку науки и достижений. А каково тем, кто всё создавал? Спасибо за прекрасную повесть, замечательный стиль и слова, которые заставляют думать».

В начале хочу поблагодарить участников прозы.ру Владимира Репина и женщину под ником «Такая есть другой не будет».

Без них я бы не решился сосредоточить память на детских годах. Таких давних, что не всегда можно их избавить от более поздних знаний.

Как всегда, перед тем как писать меня одолевают сомнения. Надо ли писать? Так ли ценны мои воспоминания? Смогу ли я донести то, что я думаю или думал, что я чувствую или чувствовал.

Но я взялся за эту работу.

Первое – это обращение к вам, не устаю про себя повторять слова чешского писателя Фучика, который погиб в фашисткой тюрьме: «Люди я любил вас. Будьте бдительны».

Прошло уже 70 лет со дня блокады. Уже это событие можно переводить в разряд истории – Битва Дмитрия Донского, Бородино. Да были люди в наше время!

Я чувствую, что уроки забыты и уже фашисты не стесняются говорить об этом, уже можно делать пародии на святые фильмы и многое другое.

Но я еще раз пишу: «Будьте бдительны!». Вспоминайте, воспитывайте себя – это не история – это самосохранение.

Второе замечание – это про себя.

Я не все помню, как это было на самом деле. Я был достаточно мал от 5 до 7 лет. Я могу не точно помнить адреса, марки самолетов, даты. И не хочу проводить историческое исследование.

Хочу изложить почти так, как мне это до сих пор снится.

А снится мне солнечный день, я гуляю с сестрой в освещенном солнцем переулке, и вдруг на меня пикирует немецкий самолет. Он почти игрушечный, но пулемет настоящий. И чувство беспомощности заливает душу до полного пробуждения.

Буду вспоминать медленно и под настроение

Чем ближе к началу, тем сложнее писать. Но наш двор – колодец необычайно заполнен людьми. Мы – дети не очень рады, что нам мешают играть в прятки, пятнашки и прочую чепуху.

Хотя в углу двора сидит тихо Васька Финякин – хулиган и повелитель двора, который не раз пугал и разгонял нас. Это был великовозрастный предводитель шпаны, но почему – то его всегда тянуло разбираться с малышней, давать поручения и строго спрашивать.

Взрослый народ как-то собрался кучей вокруг очень важной фигуры. Это был одноногий управдом Сергей Иванович.

Управдом тогда был важной фигурой, да и потом в суровые дни войны – он сплачивал жителей дома и помогал. Но в это момент вокруг него часто звучало слово «война».

Все склонялись, что это будет не долго. Как теперь я понимаю, другого мнения и не могло быть. Я помню моего красивого брата. Он был на 14 лет старше меня. Был объектом притязания многих девчонок. Как он доводил мою мать своими ночными задержками. Он стоял в летней рубашке с короткими рукавами – тогда их называли «бобочками» и улыбался. Жизнь была прекрасна.

Он подал документы в строительный Институт. Но все с этих пор пошло не так. Всех, кто поступил в строительный институт на его факультет, послали в тыл – на Волгу, на артиллерийские 3-х месячные курсы, и далее на передовую. Он провел на передовой почти всю войну. Остался жив и дослужился до капитана. Но жизнь была сломана. Он ничего не умел даже в армейском деле, кроме того, как заряжать и командовать пушкой. Всю жизнь он страдал, любил рисовать, что делал хорошо. Но уже этим после войны не занимался. Первые дни после войны он встречался с однополчанами. Но в основном они пили (совсем не так как в фильме «Белорусский вокзал»). Потом он служил в Прибалтике, а потом на Сахалине. Когда при Хрущеве была сокращена армия, он пришел домой и, не имея профессии, был грузчиком в соседнем магазине. И, наконец, выучился на наладчика электронной аппаратуры. У него была прекрасная семья. Но всю жизнь была тоска о чем-то, что ему не удалось свершить. И он умер неожиданно, когда оставался один в садоводстве.

Вспоминаю уже упомянутого Ваську Финякина. Во время блокады он вдруг пришел к нам. Оказалось, что у него не осталось родственников. Он был солдатом в военной форме. Это был не хулиган, а несмотря на свою молодость, пожилой, много испытавший человек.

Он мне подарил маленькую скамейку, которую сделал сам. Они с мамой сидели молча, иногда произнося слова.

Он сказал просто и тихо.

– «Простите меня за все грехи».

– Что ты Вася, никакого зла мы не помним

Выяснилось, что он воюет на Невском Пятачке. Напомню это, был небольшой участок побережья Невы примерно 2,5 км. Он легко простреливался и был лакомым местом для немецких самолетов. По различным подсчетам там полегло свыше 50 тыс. человек.

– Я, наверное, завтра умру.

Это было сказано так обыденно и тихо.

Умирали, каждый день десятки и мы разучились, и рыдать и научились не устраивать поминки и истерики.

– Почему ты так думаешь?

– Завтра мы должны форсировать Неву, а я плавать не умею. Сказали, что, таким как я, дадут бочки.

Он погладил меня по голове. И ушел в вечность.