Мэрил Хенкс - Не могу забыть

Он предпринял последнюю попытку.

— Если ты уйдешь от меня, у тебя ничего не останется. Ни денег, ни работы, ни жилья…

— Работу я найду, жилье тоже, но самое главное — я буду свободна. На свете нет ничего дороже этого… До свидания, Рик. Прости за то, что я не сумела полюбить тебя.

Он наклонил голову и ничего не ответил.

Мона знала: она поступила правильно и сделала то, что обязана была сделать. И все же она чувствовала себя палачом.

Она повернулась, как слепая, прошла в дверь и очутилась в кабинете. После ярко освещенной террасы там было темно и прохладно.

Увидев побелевшее лицо Моны, Брет шагнул вперед и обнял ее за талию.

— Ну что, едем?

Она тяжело вздохнула и твердо сказала:

— Да.

— А как быть с вашими вещами? — с обычной для нее практичностью спросила Кларис. Решение принял Брет.

— Вы сможете упаковать их и отнести в пент-хаус?

— Конечно.

Мона порывисто обняла молодую женщину.

— Спасибо за все. Вы позаботитесь о Рике, правда?

— Обязательно, — пообещала Кларис. Брет вывел Мону наружу и помог сесть в машину. Когда она стала неловко застегивать ремень безопасности, Брет придвинулся к ней и тщательно проверил пряжку.

Через несколько минут «Голубая лагуна» осталась позади. Они ехали в Филадельфию. Стоял теплый, солнечный воскресный день. Шоссе было забито машинами.

Мона откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза. Казалось, с четверга прошла целая вечность… Неужели Брет вновь вторгся в ее жизнь всего три дня назад?

Сколько всего случилось после той неожиданной встречи в парке… Он избавил ее от невыносимого бремени, изменил ее будущее, дал драгоценную свободу…

Но зачем ей эта свобода? Чтобы остаться с Бретом? Стоило ли избавляться от власти одного одержимого, чтобы тут же попасть в зависимость от другого?

Нет, сравнивать Брета с Риком несправедливо. Разница между ними огромна. Рик держал ее при себе насильно. Она была абсолютно убеждена, что Брет никогда не пошел бы на такое. Если бы Брет понял, что она хочет уйти, то не стал бы останавливать ее.

Но я не хочу уходить. Я люблю его и желаю быть с ним, пока ему не надоест.

Надолго ли? Он сам говорил, что мания быстро проходит.

Охваченная сомнениями и неуверенностью в себе, Мона тяжело вздохнула. Сейчас она слишком устала, чтобы что-то решать. Переживания последних четырех дней сыграли свою роковую роль. У Моны больше нет сил — ни моральных, ни физических. Остается только одно: надеяться на помощь Брета.

Когда Мона пошевелилась и открыла глаза, они въезжали на подземную автостоянку. Узнав стоянку «Редстоуна» и вспомнив некоторые подробности поездки, она поняла, что проспала большую часть трех часов, проведенных в дороге.

Стоило Моне выспаться, как ее неуверенность магическим образом исчезла. Она была полностью уверена в себе и знала, что воспользуется любым шансом стать счастливой, каким бы ничтожным он ни был.

Брет покосился на нее и спросил:

— Ну что, тебе лучше?

— Намного лучше, — с улыбкой ответила Мона.

Не ответив на улыбку, Брет обошел машину, открыл дверцу и помог ей выйти.

Его место парковки находилось у самого лифта. Брет воспользовался специальным ключом, и через секунду они плавно поднимались наверх.

Хотя Мона была в пентхаусе только один раз, да и то недолго, он выглядел странно знакомым и даже приветливым. Здесь было намного уютнее, чем в апартаментах Рика.

Или ей так кажется, потому что рядом Брет?

— Ты можешь занять спальню для гостей, — с холодной вежливостью сказал он.

Помня, каким пылким любовником Брет был ночью, Мона думала, что он будет спать с нею.

Испытанное ею горькое разочарование ясно говорило о том, что она очень ждала — по крайней мере, интуитивно — предстоящей ночи. Брет открыл левую дверь и сунул туда сумку.

— Ко мне приходит прислуга. Думаю, что кровать застелена и все готово.

Он говорил так, словно пытался вести светскую беседу с не слишком приятной гостьей.

— Будем обедать дома? — спросил он. — Или предпочитаешь куда-нибудь съездить?

Несмотря на долгий сон, Мона все еще ощущала усталость и не хотела тратить силы. Но рдруг у Брета другие планы? Хорошенько подумав, она осторожно ответила:

— Вообще-то мне все равно. Решай сам. Брет внимательно посмотрел на ее бледное лицо и синяки под глазами и сказал:

— В холодильнике полно продуктов. Пойди освежись, а я тем временем что-нибудь приготовлю.

Стоя под душем, Мона гадала, чем вызвана холодность Брета. Прошедшей ночью он был страстным и требовательным. Был мужчиной, который наконец получил то, что хотел.

Однако с утра его поведение сильно изменилось. Хотя Брет оставался рядом и заботился о ней, но исходившее от него тепло исчезло. Похоже, он сознательно отстраняется от нее.

Зная его серьезное отношение к любовной связи, Мона догадывалась, что он хочет дать ей время. Время, чтобы отдышаться и подумать. Но все уже решено. Она'скажет ему об этом при первой возможности.

Чувствуя непривычную уверенность в себе, Мона надела чистое белье, юбку и вторую из шелковых блузок, купленных Бретом. Расчесав волосы, она собрала их в гладкий пучок и пошла на кухню.

Несмотря на все современные приспособления, удобный мебельный гарнитур и яркие обои, эта комната, как и большинство современных кухонь, больше напоминала операционную.

Брет раздвинул стеклянные панели, закрывавшие вход на террасу, и на кухне гулял теплый и влажный ветер.

Обвязав узкие бедра вафельным полотенцем, Брет смешивал салат в большой стеклянной миске; тем временем в духовке шипели два бифштекса. Стол был накрыт, посередине стояла уже откупоренная бутылка вина.

Услышав шаги Моны, Брет поднял глаза, но снова не ответил на ее улыбку. У Моны, сбитой с толку его холодностью, язык прилип к нёбу.

— Я решил накрыть на кухне, — бросил он. — Похоже, будет гроза.

Словно в подтверждение его слов, сверкнула молния и издалека донесся раскат грома.

Продолжая играть роль вежливого, но не слишком радушного хозяина, он усадил Мону, разложил еду по тарелкам и наполнил бокалы.

Бифштексы прекрасно прожарились, салат был свежим и нежным, но потрясения, пережитые за последние дни, лишили Мону аппетита.

Впрочем, Брет тоже ел без особой охоты. Хотя он не сводил глаз с тарелки, но жевал пищу как безвкусную резину.

Мона пригубила бокал и притворилась, что увлечена едой. Царившее за столом молчание мучило ее.

Интересно, о чем он думает? С лицом, мрачным, как приближающаяся гроза, он подлил Моне вина. К своему бокалу Брет так и не притронулся.

Он отчаянно боролся за Мону. После одержанной победы ему следовало ликовать, а не хмуриться.

Когда с едой было покончено и они перешли к кофе и бренди, Брет попытался избавиться от одолевавших его черных мыслей и наконец-то прервал молчание: