Викки Уэбстер - Скажи мне «да»

Эти легкие, ритмичные, словно биение пульса, постукивания достигали сознания Лиз и громким эхом отдавались в ее душе. Она не могла делать вид, что в маленьком душном номере отеля между ней и Кейном Мэдигеном ничего не произошло, не могла просто пожать плечами и забыть это как случайный эпизод. Лиз никогда не подпускала к себе мужчину, если ее не влекло к нему по-настоящему. И по-настоящему, глубоко, ее влекло к Кейну Мэдигену. Неужели она влюблена в него? Лиз вздрогнула. Да, она любит его!

Но как сложатся их отношения, если через несколько часов, возможно, ей вернут ее дитя и у Кейна не будет никакой причины оставаться в ее жизни?

Она не могла допустить, чтобы так случилось. Кейн взглянул не ее раненое плечо и вновь испытал чувство вины. Она страдала из-за него. Физически. Он не должен допустить, чтобы она так же мучилась и эмоционально.

— Как твое плечо? — спросил Кейн, пытаясь снять возникшую между ними напряженность. Лиз вздрогнула: внезапный вопрос перебил ход ее мыслей.

— Что?

— Я спросил, как твое плечо?

Плечо Лиз было тем, что меньше всего ее заботило, она легко переносила тупую, ноющую боль.

— Я думаю, все в порядке. Заживает. — Она взглянула на Кейна и улыбнулась. Она знала его уже достаточно хорошо, чтобы понимать, что этот вопрос был неловкой попыткой преодолеть отчужденность. — Прости, я не сразу восприняла твой вопрос. Это все потому, что ты так давно не произносил ни слова. Я уже забыла, как звучит твой голос.

— Я не знал, что ты можешь быть такой ироничной. — Он поднял глаза так, что их взгляды встретились.

— Ты не знаешь обо мне еще множество вещей, Кейн.

Он пожал плечами:

— Это не мое дело.

Лиз перегнулась к нему через подлокотник.

— Спроси меня о чем-нибудь.

Аромат ее кожи волнами донесся до него, опьяняя, как хорошее вино. Кейн инстинктивно убрал руки с подлокотника и сцепил их на коленях. Ему казалось, что эта поза подчеркнет его независимый вид.

— Я ничего не хочу узнавать о тебе.

Его слова были жестокими, но Лиз не собиралась отступать. Она не могла себе этого позволить. Речь шла о важном, чтобы этим можно было рисковать.

— Ладно, в таком случае я хочу знать о тебе некоторые вещи. — Глаза цвета неба перед зимним штормом с подозрением блеснули. — Я хочу знать, каким ты был в детстве. Я хочу знать, где ты посещал школу, какое твое любимое блюдо. — Она перевела дыхание. — Я хочу знать, что тебя мучает, почему ты лишил себя радостей жизни!

Мэдиген молчал. Он считал, что Лиз, да и никому, не будет интересен его рассказ о своем детстве. Он был брошен, никем не любим. Ни материнской ласки, ни отцовской заботы. Кто станет гордиться этим?

— Я ничего не скрываю. Она умоляюще попросила его:

— Тогда поделись со мной своими проблемами! Кейн медленно повернулся к Лиз и сказал:

— Все эти вопросы, что ты мне задала…

— Да?.. — с надеждой поторопила она.

— Это все мое личное дело. В моем детстве не было ничего такого, о чем мне хотелось бы поговорить. Я все забыл.

Лиз была обижена, но не сдавалась.

— Я имею право знать подобные вещи о мужчине, с которым занималась любовью, — спокойно заявила она.

Что ей сказать? Его жизнь напоминала коробку с рождественским подарком, внутри которой лежит еще одна коробка. И у него было гнетущее предчувствие, что в самой последней коробочке не окажется ничего. Он был скептиком и не ожидал от жизни ничего хорошего: это давало ему возможность никогда не испытывать разочарования.

Его слова прозвучали жестоко:

— Я раскрываюсь настолько, насколько сам намерен, Лиз. Извини, но это так.

Она не должна заплакать, сказала себе Лиз. Она не заплачет. Это ничего не решит. Помочь могут только время и терпение. И она стала думать о том, что ей было дороже всего на свете: о своей маленькой дочурке Кэти.

— Хорошо, пусть будет по-твоему, — помолчав, завершила спор девушка. — Но я хочу, чтобы ты кое-что знал. — Ровное звучание голоса Лиз заставило Кейна повернуться к ней. — Думай обо мне что хочешь, но я не воспринимаю нашу ночь так уж просто. — Она облизнула пересохшие губы: мужество покидало ее. — До отца Кэти у меня никого не было.

Кейн пытался унять желание схватить ее на руки, прижать к себе, забыться в ней. Но он по-прежнему глядел прямо перед собой.

— Со мной количество твоих парней не увеличится.

— Что ж, посмотрим, — ответила Лиз. Она старалась перебороть свою обиду. Может быть, им обоим нужна передышка, ведь эти дни они работали в бешеном темпе, без сна и отдыха!

Лиз страстно верила в то, что они найдут Кэти, и так же она верила в то, что этот мужчина, который занимался с ней любовью прошлой ночью, испытывает к ней гораздо большие чувства, чем утверждает, по причинам, о которых она может только догадываться. Но Лиз постепенно раскроет их. Шаг за шагом.

И не все сразу. Сейчас самым важным делом было найти ее ребенка.

Она взглянула на Кейна. Он, отвернувшись, смотрел в иллюминатор. Казалось, что они еле плывут, ей хотелось, чтобы самолет летел быстрее.

— Как ты думаешь, Редхок уже нашел похитителей, их синдикат, или как там они себя называют?

Где бы они ни были, кем бы ни были, она молилась, чтобы они были добры к ее ребенку и ко всем другим детям, которых так бессердечно похитили.

Кейн был рад, что они вернулись к теме, ведущим в разговоре о которой был он.

— Когда я говорил по телефону, Редхок обещал взять несколько человек и пойти проверить магазин.

Он видел беспредельную надежду, засиявшую в ее глазах, смешанную со страхом. За последние несколько дней она уже не раз разочаровывалась! Кейн надеялся, что на этот раз так уже не случится.

— Если Вард не обманула нас и они окажутся на месте, Редхок возьмет их.

Не имея возможности покинуть полицейский участок, Редхок прислал за ними в аэропорт патрульного, и Лиз немедленно начала задавать ему вопросы.

— Они использовали как ширму цветочный магазин, — подтвердил патрульный. — Бутоны в передней части, дети в задней, — сказал полисмен, пожав плечами. — Все свои операции они проводили в задней половине магазина. Мы не захватили главарей, — добавил он с сожалением в голосе, — но двоих взяли. Детектив Редхок выжмет из них что-нибудь.

Лиз затаила дыхание.

— А они нашли детей?

— Нашли, — подтвердил полисмен, делая очередной поворот, и широко улыбнулся. — Двоих.

Лиз закрыла глаза и стала молиться.

Когда патрульная машина, в которой они приехали, остановилась у главного входа, полицейский участок бурлил. Патрульный высадил их и отъехал, чтобы припарковать машину на стоянке. Лиз, опередив Кейна, промчалась по каменным ступеням к входной двери; сердце ее готово было вырваться из груди.

— Потише, Лиз! — крикнул ей вслед Мэдиген.