Элизабет Эссекс - В поисках наслаждения

— Роксхем. Я вас не видела.

— Разумеется, нет. Да и как могли, обнимая лакея?

— На самом деле он землекоп. — Лиззи ощутила себя настоящей распутницей. — Мне нравятся такие крепкие, близкие к природе парни.

— Правда? С грязными ногтями? Как мерзко.

— Как вы заметили, мистер Роксхем, я вдова. И мои предпочтения никого не касаются, кроме меня самой.

— Справедливо, но не могу не задаться вопросом: ваш вкус испортился, потому что живете вдали от города, потому что сами опустились и стали деревенской бабой, или предпочли жить вдали от города, чтобы удовлетворять свой испорченный вкус?

— В чем смысл этих элегантных нападок, мистер Роксхем, и есть ли он вообще? Я в самом деле устала.

— Да. — Он встал перед ней, — Я пришел сюда давно и специально ждал. Ждал долго. Потому что думал… — Он сделал паузу и покачал головой, тщательно взвешивая слова. — Я думал, что вы и я… обладаем определенной душевной тонкостью. Вы вдова, только что перенесшая потерю, и очень молодая. При таких обстоятельствах, полагаю, следует сделать определенные скидки. Я надеялся, что, может, вы позволите, чтобы вами руководила более зрелая и мудрая, более опытная рука. Моя.

Возникло неловкое молчание, в течение которого Лиззи отчаянно подыскивала ответ.

— Мистер Роксхем, я… смущена.

Она старалась сохранить по возможности вежливость тона. Джентльмен, делающий драматическое предложение на заре, обязан иметь чувствительную душу. Особенно если этот джентльмен почти назвал женщину, которой делал предложение, проституткой. Это было явно нелегко. А она слишком устала, чтобы ссориться.

— Вы, случайно, не предлагаете мне стать вашей любовницей?

— Я сказал: моя рука, кузина Элизабет. Моя рука.

Должно быть, он испытывал очень серьезные финансовые затруднения. Раздумывая, что бы такое ему ответить, Лиззи пристально рассматривала потолочные балки. Деревянные карнизы покрывала красивая резьба из завитков с цветами и личиками. В углу рядом с рамой французских дверей было вырезано в форме лепестка лицо Зеленого Человека, языческого бога леса, которое ей особенно нравилось. Но маленький зеленый джентльмен не имел что сказать или посоветовать при данных обстоятельствах.

Так что сказать Лиззи и вправду было нечего, разве что: «Нет, спасибо». И дать какое-либо объяснение она тоже не могла. «Прости, но твой кузен, мой муж, не умер, а жив и был со мной всю ночь». Это лишь усугубило бы дело.

Правда, затруднительное предложение дало бы ей удобный и правдоподобный предлог для освобождения территории и переселения в Хайтон-Хаус, в Лондон или Манчестер — в любое удаленное место, где никто не обвинит ее в подстрекательстве к государственной измене.

Все же сделать деликатный отказ ей еще предстояло. Тем временем первые теплые отблески зари уже переползли через скалы и легли на траву, позволив Лиззи яснее различать черты лица Роксхема. Он стоял, прямой и неподвижный, с сжатыми за спиной кулаками, и ждал. Ждал ее ответа.

Как могло прийти ей в голову, что он похож на Джейми?

— Мистер Роксхем, вы оказываете мне своим предложением незаслуженную честь. Мне жаль, но я не могу его принять. А теперь прошу меня извинить. Я должна остаться одна.

Он не понял намека и не отступил с высокомерным достоинством, как должен был. Он ничего не сделал. Но остался стоять в нагнетаемой тишине.

О Господи. Ситуация становилась неловкой. Теперь он наверняка наговорит ей всякой всячины, не приличествующей джентльмену, и она ответит тем же и никогда не пожалеет об этом. Все же следовало попытаться.

— Мистер Роксхем, мне очень жаль, но я устала. Ночь была такая длинная и утомительная. Весь месяц был трудный, разве вы не знаете?

Солнце продолжало свое медленное восхождение к вершинам деревьев. Несмотря на то что эта часть дома находилась на северной стороне, золотистый свет утра согревал богатые тона деревянных панелей, делая Комнату особенно прелестной. Лиззи знала, что будет отчаянно скучать по Гласс-Коттеджу. Как будет отчаянно скучать по Джейми. Но она поступит так, как он просил: уедет, предоставив остальное ему. Пока. Это все, что она могла обещать.

Но еще был этот Роксхем, который и не думал трогаться с места. Лиззи чувствовала, как в затылке у нее, у самого основания черепа, начинается слабая пульсация головной боли, и, расправив плечи, прогнала ее прочь.

— Красивая комната, правда? — сменила она тему. — И дом в целом. И все так чудесно сочетается, вы не согласны?

— Дом великолепный.

Милое допущение. Уже кое-что. Гораздо лучше той части, когда он почти обозвал ее проституткой. Нужно просто придерживаться архитектурной темы, чем она и займется на ходу. И если Роксхем не уйдет, уйдет она.

Лиззи отошла от широких французских дверей и направилась к открытой двери, ведущей в коридор. Побеленная известью рама дверного проема была так же широка, как и остальные. Там она заметила еще одно вырезанное личико, которого не видела раньше.

— Какая прелесть, — обронила она. — Я раньше его не замечала. Какая красивая, тонкая резьба. Мне она всегда нравилась; вам, несомненно, тоже?

— Вы… вы мне отказываете?

— Мистер Роксхем, я только что овдовела, причем большую часть времени провела в несправедливом заключении.

Он покраснел. На его щеках зарделись два ярких пятна. Возможно, он забыл об этом маленьком изъяне в биографии своей потенциальной супруги.

— Мне еще слишком рано принимать решения относительно моего будущего. Еще нужно время, чтобы прийти в себя.

— А чтобы выйти замуж за моего кузена, времени не требовалось.

— Вы правы. Мы не стали мешкать. И об этом решении я пожалела.

На самом деле через это сожаление она перешагнула не далее как прошлой ночью, только знать об этом Роксхему не следовало. А ей как-то нужно было выпутаться из этой нелепой ситуации.

— Мистер Роксхем, пожалуйста, прошу меня понять, и доброго вам утра.

И Лиззи закрыла дверь перед его носом.

Опасаясь, как бы Роксхем за ней не последовал, она заторопилась вверх по лестнице, затем по коридору к себе в спальню, размышляя на ходу, что такого никак не ожидала. Столь странного предложения.

Должно быть, он испытывал страшную нехватку денег. Магуайр подтвердил, что карманы Роксхема абсолютно пусты. А то, как она тратила деньги на Гласс-Коттедж, было равнозначно рекламе для местных игроков: богатая вдовушка внаем.

Лиззи упала на кровать. Но заснуть не могла, хотя ее тело от усталости практически дрожало. Что за ночь!

Желая посмотреть, не оставила ли миссис Таппер стакан воды на ночь, Лиззи повернула голову. Вот он стоит на обычном месте в углу буфета: графин и стакан на подносе.

С протяжным страдальческим вздохом Лиззи спустила ноги с кровати в надежде, что большой глоток холодной воды спасет ее от пульсирующей в голове боли. Это от усталости, не от спиртного. Крутясь весь вечер как белка, в колесе, она не имела возможности выпить лишний глоток вина или шампанского.