Джулия Тиммон - Нарочно не придумаешь

— Где и в какое время мне вас ждать?

— В кофейне в Бичез, что в конце Квин-стрит. В… — Энн сузила глаза, что-то прикидывая в уме. — В семь вечера. Идет?

— Идет, — ответил Алан, сдерживая еще один рвущийся наружу победный вопль. — До вечера, Энн.

— До вечера… Кстати, как вас зовут?

— Алан Атуэлл.

Если бы Энн спросили, как прошли несколько часов до ее свидания с Аланом, она затруднилась бы ответить, потому что прожила эти часы словно во сне.

Проводя в тот день вторую экскурсию, разговаривая с работниками издательства, кормя по приезде домой Мики, она где-то на подсознательном уровне ни на минуту не переставала думать о сероглазом новом знакомом и занималась привычными делами чисто машинально.

Теперь, когда Энн узнала, насколько приятна его манера общаться, какой спокойный и мужественно-ласковый у него голос, когда заглянула в самые глубины его глаз, то потеряла покой.

Здравый смысл то и дело напоминал ей о недавно принятом решении больше не связываться с мужчинами, жить независимо от кого бы то ни было, целиком и полностью посвящать себя работе. Душа же трепетала от нетерпения и желания поскорее направиться в Бичез.

Я ведь не собираюсь связывать с этим человеком свою жизнь, рассуждала она, усыпляя голос разума. Просто встречусь с ним, поболтаю, может, обменяемся телефонами, только и всего. Он хочет со мной дружить, я не вижу в этом ничего страшного.

О том, что взгляд Алана красноречиво говорил вовсе не о дружбе, она в разговоре со своим внутренним «я» предпочитала не упоминать.

Когда до выхода из дома оставалось еще целых два с половиной часа, она уже приступила к приготовлениям. Осмотрела критическим взглядом ногти, накануне аккуратно накрашенные нежно-розовым лаком, удалила его при помощи жидкости для снятия лака и ватного шарика, покрыла перламутровым, снова оглядела.

— Нет, не пойдет…

Еще один ватный шарик, жидкость для снятия лака, тщательная очистка…

При других обстоятельствах ее вполне устроил бы и розовый лак, ничуть не облупившийся за день. Но сейчас она пребывала в том взбудораженном состоянии, когда смотришь на привычные вещи чрезмерно притязательным взглядом и когда ощущаешь повышенную потребность в какой-нибудь деятельности.

На прическу и одевание у нее ушло тоже гораздо больше времени, чем всегда. Вымыв волосы и высушив их феном, она собрала их в хвост на самой макушке, пригладила завитки у лба и у висков и покрутилась перед зеркалом.

— Нет, что-то не то… Пожалуй, я лучше сначала оденусь, — пробормотала Энн, распуская волосы и направляясь к гардеробу.

В легкой полупрозрачной блузке, украшенной кружевом и вышивкой, и плиссированной юбке длиной до середины голени она всегда себе нравилась. Сейчас же, надев их, нашла, что они сидят на ней не так хорошо, как обычно, и переоделась в узкое платье с замысловатой отделкой по краю юбки и глубокому вырезу.

Волосы после долгих раздумий и проб она оставила распущенными. Рассыпавшись по ее покрытым изумрудной тканью платья плечам, они стали как будто еще рыжее, а кожа лица на их фоне — еще белее.

В спальню вошел, передвигаясь медленно и бесшумно, Мики. Запрыгнув на кровать, удобно улегся возле плюшевой лапы медведя и окинул хозяйку осоловелым взглядом.

— Как я тебе? — спросила Энн, продолжая рассматривать свое отражение в зеркале. — Сойдет?

Мики, сознавая, что обращаются к нему, и прекрасно понимая, что речь идет о вещах абсолютно ему безынтересных, из вежливости моргнул и лениво махнул кончиком хвоста.

— Признаюсь тебе честно, я в жутком волнении, — пробормотала Энн, доставая из косметички тушь. — Почему — сама не знаю.

Мики еще раз махнул хвостом, сладко зевнул и заснул.

— Э-э-э, брат, тебе, я вижу, нет до моего волнения никакого дела… — протянула Энн, бросив на кота умиленный взгляд. — Ладно, спи, лежебока.

Кофейня в Бичез располагалась от ее дома в десяти минутах ходьбы. Без двадцати семь, устав крутиться перед зеркалом и сомневаться то в своей прическе, то в наряде, она положила в миску Мики кругляш колбасы, взяла сумочку и, чтобы не являться на встречу раньше назначенного времени, прогулочным шагом направилась в противоположную кофейне сторону.

Надо успокоиться, сказала она себе. Надо вести себя как подобает взрослой ни от кого не зависящей женщине. Не хватало только опять влюбиться. Нет! Только не это!

Алан делал вид, что с увлечением читает газету. Было всего пять минут восьмого, а ему казалось, что Энн опаздывает уже на целый час. Каждая последующая секунда ожидания отдавалась в его висках набатом, газетные строчки прыгали перед глазами, будто умышленно дразня, а тревога в душе разрасталась с необыкновенной скоростью.

Болван, мысленно ругал он себя. Суетишься как несдержанный подросток! Это просто смешно, нелепо! Не исключено, что она вообще не придет, — и что тогда? Расплачешься прямо здесь, в этой чертовой кофейне? Локти станешь кусать?

Энн пришла. Он увидел ее боковым зрением, но взгляд от газеты не оторвал.

— Алан, — произнесла она, подойдя к его столику.

Он вскинул голову с таким видом, словно, зачитавшись, вообще забыл о том, что кого-то ждет.

— Энн! Очень рад вновь вас видеть. — Он небрежно взглянул на часы, улыбнулся, положил газету на стол, поднялся и помог Энн сесть. — Читаю последние новости. Так увлекся, что даже не заметил, как вы вошли.

— Что интересного пишут? Я за весь сегодняшний день газет в руки не брала и телевизор не включала. Была слишком занята.

Грациозным движением Энн положила на свободный стул сумочку и посмотрела на Алана так, будто и впрямь жаждала узнать, что произошло за сегодняшний день в Канаде и во всем мире.

Он, полминуты назад мысленно похваливший себя за то, что так блестяще разыграл перед ней всецело поглощенного чтением человека, теперь почувствовал, что загнан в тупик. В его мозгу не засело ни единой строчки из газеты, в которую он с таким сосредоточенным видом пялился, а отвечать что-то надо было, при этом не выставив себя полным идиотом.

Ему на ум пришла идея пересказать содержание выпуска дневных новостей — он посмотрел их, когда вернулся из галереи. Но все его мысли сводились сейчас к тому, что с распущенными волосами Энн смотрится гораздо сексуальнее, и, как он ни напрягал память, вспомнить, о чем рассказывали в новостях, не мог.

Когда темные брови Энн недоуменно поползли вверх и она явно собралась что-то сказать, Алан как можно непринужденнее произнес:

— Давайте лучше поговорим о вас. Может, расскажете мне о своей работе?

Энн прищурилась, изучающе посмотрела ему в глаза и хитро улыбнулась.

— Вы обо мне знаете уже многое: и то, что я работаю в галерее, и то, что иллюстрирую книги. Мне же о вас не известно ровным счетом ничего. Может, вы сначала расскажете, чем занимаетесь?