Кэролин Крафт - Правила сближения

Что ж, это будет очень забавная шутка…

Хьюберт Лейк хорошо помнил, что в детстве Николас способен был сносить любые издевательства, а еще с готовностью поддавался внушению, как учительскому, так и со стороны одноклассников — его легко можно было заставить поверить во что угодно, в любую чушь. Если только эта чушь подкреплена серьезным взглядом и уверенной речью.

— А ты знаешь, что это не простой автомобиль? — неожиданно произнес Хьюберт.

— Не простой? — не убирая улыбки с лица, переспросил Николас.

Но Хьюберт тянул паузу, которая казалась многозначительной лишь потому, что он еще не успел как следует продумать историю, которой желал огорошить Николаса, и решил действовать по наитию.

— Я поднимал документацию. Эта машина проходила через наш автосалон уже десять раз! Не кажется ли тебе, что это многовато для одного автомобиля? Даже с учетом того, что его выпустили с конвейера еще до того, как мы с тобой появились на свет.

— Десять раз? — снова переспросил Николас и снова посмотрел на «Импалу». Теперь уже без улыбки.

Главное, в таких ситуациях не перегнуть палку, но в случае с Николасом это правило можно не брать во внимание. Хьюберт прекрасно знал, что Николас не станет проверять эту историю, и мог выдумывать все, что угодно. Хотя часть правды в сказанном была. «Импала» действительно не однажды проходила через автосалон «Пять колес», но не десять, а всего лишь три раза. В первый раз, в начале восьмидесятых, ее сдал в салон родственник мистера Тревиса, который покупал машину еще новой, во второй раз очередной покупатель обменял ее с доплатой на почти новый джип — это было лет восемь назад. «Импалу» вскоре продали, еще через три года она снова заняла место на площадке «Пяти колес» и вот в очередной раз очутилась в салоне подержанных автомобилей. Совершенно обычная история для любой машины, успевшей сменить нескольких владельцев.

— Ты фильм «Кристина» по Кингу видел? Там паренек Арни, кажется, купил старую машину и реставрировал ее, а она оказалась живая. И так полюбила своего хозяина, что стала убивать его недругов… А эта… Эта неизменно возвращается в салон. Вот что странно, — тихим голосом произнес Хьюберт и, подойдя к машине, осторожно, словно чего-то боялся, прикоснулся к ее кузову и погладил. — И всякий раз с одними и теми же повреждениями.

Николас подошел к нему и встал рядом, доверчиво заглядывая в рот Хьюберту. Значит, необходимого эффекта я добился, подумал Хью. Даже если в итоге Николас поймет, что его разыграли, все равно неплохое получилось развлечение!

Его понесло:

— Эта машина постоянно попадает в аварии. Что уж там происходит, я не знаю, но только в самый опасный момент владельцы почему-то не пристегнуты. Хорошо, если получат легкие повреждения, а то бывают и тяжелые увечья! — Хьюберт умело сочетал паузу, низкий тембр голоса, как мог, сдерживал усмешку.

— Ты шутишь? — спросил Николас, однако Хьюберту бросилась в глаза его бледность. Кажется, рыба заглотала наживку. Надо же быть таким доверчивым остолопом! Такого только могила исправит.

Николас ждал ответа, но все его естество говорило о том, что он уже верит, и безоговорочно. Так был устроен его характер, что Ник был склонен верить даже в сверхъестественное, несмотря на то что никогда не становился свидетелем невероятных событий. С позиций пессимиста кто-то мог назвать это детскостью, для кого-то другого это была способность человека по-иному смотреть на окружающий мир — без строгих рамок. Но для Хьюберта Ник был совершенным дураком.

— Разве я сейчас похож на человека, который шутит? — повторил он уже тысячи раз произнесенную другими людьми, но в подобных же ситуациях фразу.

Пока Николас хлопал глазами, Хьюберт успел придумать еще несколько леденящих душу «подробностей»:

— Два раза эту «Импалу» находили подброшенной под ворота салона. В салоне были все необходимые документы, а потом оказывалось, что хозяин в данный момент лежит в больнице и сам доставить сюда машину никак не мог. Представляешь? Правда, мистер Тревис заботится о прибыли, странности его не интересуют. Но самое любопытное, и я об этом уже говорил, что у машины после аварии одни и те же повреждения…

Хьюберт и дальше готов был нести полнейшую чушь. Его не волновало, что чем больше подробностей, тем легче может вскрыться обман. Ведь если Николасу придет в голову все-таки расспросить кого-нибудь, он сразу поймет, что стал жертвой розыгрыша. Но, даже заранее представляя такой исход выдумки, Хьюберт испытывал несказанное удовольствие. Классная получилась история!

Он решил довершить все сказанное выше емким суждением:

— Мне кажется, этот автомобиль проклятый.

Если Хьюберт до сих пор мягко касался пальцами кузова, то теперь вдруг отдернул руку, словно ужаснулся чему-то, а вскоре смеялся в душе над тем, как отреагировал на это действо Николас — тоже отдернул руку и с неподдельным испугом уставился на «Импалу».

— И что же теперь с ней делать? — спросил Николас.

— Что делать… Выставлять на продажу. Примерно за три тысячи уйдет с ходу. Между прочим, мистер Тревис вполне мог бы продать ее и дороже, все-таки уже раритетный автомобиль. Но чем скорее он избавится от нее, тем лучше.

Хьюберт, затеявший эту шутку, и знать не мог, что творится сейчас в душе Николаса, с какой бурей чувств приходится справляться его сознанию. Хьюберту казалось, что со стороны его поступок выглядит так: бывшие одноклассники, а теперь коллеги просто дурачатся и на самом деле не принимают сказанное всерьез (нет, ну в самом деле, можно ли поверить во всю эту галиматью?!).

А Николас на миг позабыл обо всем, и только образ автомобиля, который ему успел неожиданно полюбиться, вызвал в душе чувство сродни панике — казалось, от этой машины исходит яркая, ослепительная опасность. И Николас подумал вдруг, что это не случайно. Ведь до сих пор он относился к любым созданным человеком машинам (не обязательно на колесах) очень спокойно, никогда не испытывал по отношению к ним тех эмоций, которые должны быть обращены к живым существам, но никак не к железкам. «Если ты начинаешь приходить в восторг не от людей, а от жестянок, то, значит, сам того не ведая, создал себе идола. А это хуже чем плюнуть в лицо самому Господу!» — так его когда-то давно учил дядя Майк — мистер Джефферс, мастер на все руки, первым приобщивший соседского мальчишку Никки к физическому труду.

И вот теперь, после того как он испытал восторг перед «Импалой», его ждало жестокое разочарование. Майк Джефферс был совершенно прав — нельзя становиться рабом бездушных созданий.

— Ну ладно, пойду оформлять документы, — сказал Хьюберт и покинул мастерскую, оставив Николаса одного.