Люси Рэдкомб - В объятиях тирана

Как легко ошибиться в человеке! Подумать только, все то время, пока он мучился, считая себя чуть ли не насильником невинной девушки, эта "невинная девушка" путалась с кем попало!

— Разумеется. — Кристина бросила на Говарда укоризненный взгляд. Неужели он считает се совершенно бессердечной? — Мне не хотелось обижать его, объясняя, что я не заинтересована и… — Она замолчала, остановленная вырвавшимся из его горла странным сдавленным звуком.

Насколько он понял, ее не интересовали отношения, длящиеся более одной ночи!

— Этот приятный парень хотел встречаться с тобой и дальше?

— Да, он был очень настойчив, — призналась Кристина. — К тому же еще и очень мил, поэтому я никак не могла заставить себя объяснить, что не желаю длительных отношений.

— И как же ты поступила?

— Сказала ему, что уезжаю за границу!

У нее был такой вид, будто ее находчивость заслуживает аплодисментов.

— Довольно остроумно… — Говард вдруг почувствовал, что жалеет этого влюбившегося в нее парня.

На какое-то мгновение чопорное снисхождение, с которым он на нее взирал, заставило Кристину вновь почувствовать себя застенчивой, неуверенной в себе девочкой-подростком, ощущающей свою женскую незрелость в присутствии головокружительно красивого и талантливого сводного брата, появляющегося в доме раз пять в год. К счастью, чувство это длилось недолго, с тех пор она сильно изменилась — и не только внешне!

— Удивительно, если он был так влюблен, то почему не последовал за тобой.

Его напряженный взгляд подсказал, что пальцы ее вновь начали свою нервную игру с пуговицей, и Кристина опять опустила руку.

— В африканскую деревню, где нет ни водопровода, ни телефона? Я же не дура, Говард, и описала далеко не райские куши. Я ему нравилась, но он вовсе не собирался жертвовать из-за меня привычной жизнью, — объяснила она с вызывающей усмешкой.

— Неужели этот глупец решил, что ты собираешься жертвовать ею?

— Кто бы это говорил! Если уж речь зашла о маленьких радостях жизни, вряд ли твою жизнь можно назвать спартанской. На какой машине ты ездишь на этой неделе? — Наверняка что-нибудь прилизанное и сексуальное, похожее на его женщин. — Знаешь, что говорят о людях, предпочитающих сверкающие автомобили?

В его глазах вспыхнул озорной огонек.

— И что же они говорят, Кристина? — спросил он с невинным выражением лица.

Но идти до конца Кристина не рискнула.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — напомнила она и, ощущая неловкость, как и всегда в присутствии Говарда, пригладила рукой растрепавшиеся волосы, — Что ты все-таки здесь делаешь?

Лицо его стало еще напряженнее. И она скорее почувствовала, чем услышала, как он вздохнул.

— Нам нужно поговорить, Кристина… Может быть, пройдем в комнату?

Быстро встав перед дверью в гостиную, она раскинула руки в стороны, хотя, учитывая его физическое превосходство, вряд ли могла этим помешать ему войти, если бы он захотел.

— Не так быстро. Тебя послал отец? — Ну, разумеется, не пришел же он сюда ради своего удовольствия. — Ты меня проверяешь? Или отец придумал что-то новенькое, дабы вернуть меня домой? Времени у него хватало, прошло уже три месяца с тех пор, как он обеспечил мое увольнение, — с горечью заметила Кристина.

— Насколько я знаю, ты вскоре смогла устроиться на другую работу.

— Ее я тоже потеряла.

На этот раз вмешательство отца не понадобилось. Владельцу шикарного французского ресторана, в котором Кристина устроилась официанткой, пришло в голову воспользоваться своим положением. Нарвавшись па категорический отказ, он тут же уволил ее под предлогом того, что она отдавала местным бездомным остатки еды, все равно пошедшие в мусорный бак.

— Я всегда подозревал, что ты и работа — вещи несовместимые.

— А вот тут ты ошибся. Все оказалось к лучшему, и теперь у меня есть работа, которая мне нравится, — торжественно заявила Кристина. — Там мои таланты нашли себе применение.

Какие еще таланты?

— И чем же ты занимаешься?

— Работаю в книжном магазине.

Этот магазин, примыкающий к Центру альтернативной терапии, был весьма приятным местом. Там она начала интересоваться методами лечения, практикуемыми в Центре, в частности иглоукалыванием.

— В книжном магазине? Ты?

Его изумление разозлило Кристину.

— А почему бы и нет? — раздраженно спросила она. — Читать я умею, к твоему сведению.

Решив не спорить, Говард пожал плечами. — Огастес не знает, что я здесь… Кристина почувствовала некую недоговоренность.

— Но он ведь просил тебя зайти, не так ли? — спросила она. — Что ж, можешь сказать этому властолюбивому маньяку, что…

Холодный голос Говарда прервал ее пламенную тираду:

— Мать больна, Кристина.

— Элизабет? — Он молча кивнул, и Кристина ощутила, как по спине ее пробежал холодок.

— Неужели… — начала она с испугом и не договорила.

— Положение очень тяжелое. Она может умереть, — объяснил Говард.

А чего еще можно было ожидать, думал он, глядя на внезапно побледневшее, резко осунувшееся лицо девушки.

— Кристина?

Она как будто не услышала его полного тревоги голоса. И Говард успокаивающим жестом осторожно коснулся ее плеча, не совсем уверенный в ответной реакции. Кристина накрыла его руку своей… вернее, не накрыла, для этого ее ладонь была слишком мала. Мала и изящна, подумал он, глядя на синие прожилки вен на запястье и слегка согнутые тонкие пальцы.

— Со мной все в порядке, Говард. Дай мне минутку, — еле слышно ответила она.

И действительно, не прошло и минуты, как она сняла руку с его плеча и, вытерев ею влажный лоб, подняла на Говарда блестящие от слез глаза.

— Не беспокойся, я не собираюсь падать в обморок, — Хотя была близка к этому, как никогда прежде в своей жизни. Пытаясь успокоиться, Кристина сделала глубокий вдох. — Похоже, меня сейчас стошнит, — прошептала она, пытаясь справиться с позывами.

— И часто это у тебя бывает?

Кристина непонимающе взглянула на него.

— Часто тебя тошнит? — переспросил Говард.

Она покачала головой, не понимая его интереса к этому вопросу.

— Кажется, уже прошло.

Тошнит ли ее по утрам? Если да, то это могло бы быть косвенным подтверждением беременности, подумал Говард, не находящий никаких внешних изменений в стройной фигуре девушки. Лишь лицо Кристины, на его беспристрастный взгляд, частично потеряло девичью пухлость, что лучше подчеркивало тонкость черт и делало ее старше. Нет, не старше, напомнил себе Говард прежде, чем начать думать о том, о чем не должен.

Разница в десять лет совершенно неприемлема, особенно если вычитаемое равно всего двадцати двум. Впрочем, дело даже не в годах, а скорее в состоянии ума. Женщины, с которыми он привык иметь дело, искали секса, приятного времяпрепровождения, да еще, может быть, возможности похвастаться спутником перед подругами. И это Говарда вполне устраивало.