Маргарет Уэй - Радуга любви

Клиент был долговязый с обманчиво дружелюбным блеском в глазах. Этот своего не упустит. А Пейдж, похоже, хоть бы что. Дружески чмокнула его в щеку, еле удерживая в руках огромный букет чайных роз.

Затем она глянула на него, ничуть не смущаясь, и представила мужчин друг другу, демонстрируя профессиональный шарм, приобретенный благодаря богатой практике.

— Джоэл Бенедикт… Марк Риджвэй!

— Бенедикт? Надо же! А вы не родственник Бенедикту из Бенедиктовых Холмов? — восторженно спросил Риджвэй, и его маленькие глазки загорелись интересом.

Джоэл коротко кивнул:

— Я полагаю, вы имеете в виду моего деда или брата.

— Вашего брата, я думаю. — Риджвэй вежливо поклонился. — Я встречался с ним больше года назад. Он был приглашенным спикером на нашем большом периодическом съезде. Какой он красавец, черт побери, разве я не прав? И чертовски складно говорит. Потрясающий природный авторитет. Настоящий человек. Глядя на вас, я бы никогда не сказал, что это ваш брат, — у вас разная, как бы поточнее выразиться, окраска, что ли… ну и все такое. — Он поспешил умолкнуть, заметив недовольство на лице молодого человека.

Эти слова разбередили старую рану, хотя теперь это сделать было уже не так легко.

— Тай — мой сводный брат, — подчеркнул Джоэл таким же, как у его собеседника, медлительным голосом. — А глава дома Бенедиктов Божьей милостью — наш старик-дед, если быть точным.

— О, неужели! — Риджвэй искоса посмотрел в сторону молодого человека, но Джоэл этого не увидел — он не сводил глаз с Пейдж, и Риджвэй понимал его. Похоже на то, что Пейдж Нортон, это милейшее юное создание, спокойное и рассудительное, здорово зацепила Джоэла Бенедикта и, если глаза его не обманывают, может вить из него веревки.

Ее длинное вечернее платье с глубоким декольте — ультрашик, подумал Джоэл, — хотя и было странного тускло-коричневого цвета, выгодно оттеняло ее кожу и волосы. Сам он никогда бы не выбрал для нее платье такого цвета, тем не менее вынужден был признать, что выглядит оно очень эффектно. Трейси в Кумбале, патриархально привязанная к голубому цвету, вычитала как-то в журнале, что это любимый цвет мужчин. Бедняжка Трейси! Он невольно скривился, как всегда, когда думал о Трейси Орд, крестнице его матери, дочери ее ближайшей подруги. Девочка осиротела в двенадцать лет, и мать взяла ее к ним в Кумбалу. Трейси слыла «маленьким бесенком», но с Таем она была мила, как ангел.

Проклятый Тай, в бешенстве подумал Джоэл. Нигде без него не обходится. Но тут уж ему не вмешаться! Нет, сэр! Мать пусть посмотрит на Пейдж, узнает поближе свою будущую невестку, а потом все! Быстренько вернемся в город, уладим все формальности и будем делать все, что захотим. Даже поселимся на солнечных равнинах Юго-Запада. Быть может, Тай разрешит им открыть свой офис от компании Бенедиктов, где-нибудь подальше, скажем, у подножия Центральных Холмов. Он мог бы тогда нанять менеджера, чтобы тот присматривал за делами, и половину времени проводил на побережье. А что толку в деньгах, если их нельзя потратить? Кроме того, Пейдж увянет в деревне. А почему он так в этом уверен? Она все еще была для него загадкой, но не было ничего более желанного, чем ее отгадывание. Каким же он был дураком, что предложил ей поехать с ним домой. Не следовало этого делать, пока там Тай. Зачем вовлекать ее в орбиту этой темной энергии? Тай, непререкаемый местный повелитель вселенной. И мать была бы задета и разгневана, а задевать чувства матери было ему вовсе несвойственно.

Пейдж вышла, чтобы поставить розы в воду, и на несколько минут мужчины остались одни. Немногословие Джоэла рождало некую натянутость, и Риджвэй взял на себя инициативу, задав несколько вопросов о жизни среди дюн и засухи. Коснулся он вкратце «адского» путешествия в Элис, которое недавно совершил. Но, получая на все свои вопросы весьма лаконичные ответы, он наконец сдался. С каждой минутой Джоэл Бенедикт становился все угрюмее и мрачнее. Самонадеянный юнец, заключил Риджвэй. Это светловолосое, приятное лицо могло выглядеть намеренно отталкивающим. Конечно, Джоэл Бенедикт привык делать все по-своему, но Риджвэй не мог себе представить, чтобы кто-то вообще мог стать поперек тому большому парню, его сводному брату. Как там звучит его полное имя? Помнится, что-то необычное. Ах, да, Тайрон! Тай Бенедикт. С таким человеком лучше не бороться. Даже кареглазый парнишка это понимает. Скотоводческие магнаты! Черт бы их побрал, подумал Риджвэй с раздражением и завистью. Делают вид, будто вся страна им принадлежит. Одно можно было сказать наверняка, и это доставляло ему своего рода острое удовлетворение: этот долговязый блондинчик был мальчишкой, а тот большой парень, Тай, был мужчиной. Жаль будет малышку Пейдж, если она встанет между ними.

Какая безжалостная страна! Боже, как же она безжалостна! Привыкнет ли она когда-нибудь к пыли, жаре и выжженному пейзажу? Вокруг взлетной полосы пляшут мелкие камешки, поднятые ветром; смерч из красного песка, сухой травы, хрупких, высохших листьев заполнял и затемнял все вокруг, проникал под кожу и в сознание. Пейдж сжала губы. Ее охватила странная, непонятная меланхолия. Ее пугала коричневая необъятность этой древней земли. Вероятно, так же восприняли ее первопроходцы. Бесспорным было лишь то, что, ужасаясь, пугаясь, нельзя было сопротивляться ее силе, величественности и печали.

Пейдж подсунула пальцы под солнечные очки и потерла глаза. Она побледнела, на лбу у корней волос поблескивали капельки пота. День был абсолютно безветренный, солнце пекло немилосердно. Знойное небо тяжело наваливалось на западный горизонт облаками, подсвеченными радугой. Серебро, шафран, пурпур, все цвета были смешаны в этих облаках, похожих на ядерный гриб. Небо над ними переливалось и поблескивало — опытные люди увидели бы в этом странном атмосферном эффекте признак надвигающейся песчаной бури. Она облизала кончиком языка сухие губы в ощущении, будто весь мир смотрит на нее. Ради чего все это? Почему она здесь?

Сейчас за тысячу миль отсюда, на цветущее восточное побережье вихрем врывается весна с ее многоцветным буйством тропических растений. А здесь уже кончились летние дожди, и единственным разнообразием теперь было солнце… жестокий и прекрасный мираж, глумящийся серебряно-голубой демон, скачущий по измотанной засухой земле. Всего два дня назад она радовалась домашнему теплу и уюту. И вот пожалуйста! Вся она содрогалась от уколов душевного и физического дискомфорта.

За открытой выжженной солнцем поляной простиралась, поблескивая на солнце, обширная и абсолютно пустая равнина. Земля Безвременья, умирающая, ослепленная охрой и пережженной коричневой умброй, вся в бреду от ожогов безраздельно господствующего солнца. Без божественного благословения дождя земля сделалась бездыханной, беззвучной, безводной пустыней. Птицы там были, но ни одна из них не пела. Засуха, вооруженная своим страшным мечом, поработила эту страну.