Маргарет Уэй - Возвращение в Бэлль-Эмбер

— Я всего лишь человек, я признаю это, тогда как вы, конечно, машина, а ни одна женщина не привяжется к машине!

— Как это умно с твоей стороны, моя невообразимая красавица!

— Если я надоедаю вам, пожалуйста, остановите меня, — сказала Кэрин не своим голосом.

— Ты можешь расстроить меня, но, думаю, никогда не надоешь.

Кэрин надеялась, что не выглядит такой взвинченной, какой она себя чувствовала.

— А теперь выброси все из головы. Твои глаза лихорадочно блестят от возбуждения. Я тебе уже сказал, что никогда не обижу тебя.

— Если бы я только могла в это поверить! — промолвила она после долгого молчания и полностью отдалась во власть сжимавших ее рук.

Незадолго до ужина Патриция Эмбер отправилась на поиски Кэрин. Найдя ее в гостиной, она обнаружила, что та с увлечением слушает об архитектурных особенностях коринфских колонн. Лекцию ей читал красивый, белокурый, близорукий и очень серьезный молодой человек по имени Джеффри Пэрриш, отец которого заведовал кафедрой архитектуры в университете. Последний, привлекательный вдовец, также присутствовавший на балу, демонстрировал свои эстетические взгляды, ухаживая за известной манекенщицей Джиной Холмс. Изумленные глаза Кэрин перебегали от отца к сыну, причем сыну она уделяла лишь половину внимания. Джеффри говорил ей, что своим восторгом перед окружающей ее красотой, она обязана не только инстинкту, но, в значительной мере, подсознательному опыту, о котором она и не подозревает. «Оценка, — говорил он, — значит критическое взвешивание всех свойств предмета, хороших и плохих, тогда как вкус, — и Джеффри наклонился к ней, — значит предпочтение хороших свойств и сознательный их выбор».

Кэрин пыталась сделать вид, что на нее все сказанное производит должное впечатление.

— Думаю, можно смело сказать, что одним-единственным критерием оценки является восторг! — с пафосом произнес Джеффри.

Кэрин, наблюдавшей за ухаживаниями его отца, ничего не оставалось, как согласиться.

— Это утверждение, конечно, подходит не в каждом случае!

Молодой человек быстро вывернулся, но дальнейшее развитие его мыслей было остановлено рукой Патриции, державшей его за рукав.

— Джеффри, могу я на некоторое время забрать у вас Кэрин? Она нам сыграет!

— На рояле? — Белесые брови Джеффри исчезли под его челкой. — Я фактически никогда не разговаривал с девушкой, играющей на рояле. Многие, разумеется, брали уроки, но играть по-настоящему не умеют.

Он пошел за ними по пятам, держа одну руку на лацкане пиджака с таким почтением, которое, полагала Кэрин, должно оказываться особе королевской крови.

Гости притихли, когда тетя Патриция объявила о выступлении Кэрин. Она подошла к роялю, заметив, как Марк Эмбер одобрительно кивнул ей, а пианист из трио мельком бросил приглашающий взгляд. Гай открыл крышку «Стейнвея», когда Кэрин подошла к инструменту и несколько нервозно села на банкетку.

Она смотрела прямо перед собой чуть отрешенным взглядом.

— Ты нервничаешь! Ты побледнела!

— Конечно, нервничаю, — почти шепотом согласилась она.

— Ты не стоила бы и бокала шампанского, если бы не нервничала.

Гай какое-то мгновение подержал ее за руку, и это успокоило Кэрин, подействовав как лекарство против ее нервного состояния перед выступлением.

— Сыграй свое обычное lour de force note 8 Note8 Здесь: коронное (фр.). , — предложил он. — Не стоит позволять им заснуть, глядя на нас.

Кэрин поудобнее устроилась на банкетке и произнесла так, чтобы ее услышал только Гай:

— Вы ужасно рискуете, не так ли? Я, может быть, самая обычная любительница! Подумайте о ваших друзьях!

— В данный момент я думаю только о тебе, и мне все известно о дипломе консерватории!

Он окинул взглядом ее лицо, выражавшее крайнюю степень доверия то ли к себе, то ли к нему. Она притворно ласково улыбнулась ему.

— Благодарю вас, Гай!

— Благодарю тебя, малышка!

Он отошел от рояля, и она осталась наедине с собой и, притихшей в ожидании, публикой.

— Lour de force, — сказал Гай.

Что ж, «Революционный этюд» всегда был знаменитым произведением Шопена. В нем бесчисленное множество технических трудностей, но для слушателя существует лишь красота и эмоциональная сила настоящего произведения искусства.

Кэрин взяла первый аккорд, и комната наполнилась музыкой, гордой, бунтарской, полной страстного национализма.

Ее левая рука скользила по клавишам безупречно, широкими и стремительными движениями, выработанными долгими часами практики.

Первая пьеса была лишь прелюдией ко второй. Публика, в большинстве своем вряд ли искушенная, была совершенно очарована. Всем оказалось в новинку, что красивая девушка может быть столь одаренной и столь непредсказуемой.

Быстро успокоившись и войдя в нужное настроение, Кэрин без перерыва прямо перешла к пьесе, которую всегда играла на вечерах в консерватории, — «Вальс Мефистофеля» Листа. Музыка лилась сплошным потоком, как и бурные аплодисменты. В знак признательности она склонила тонкую белую шею, понимая, что выложилась полностью. Марк Эмбер, уютно устроившийся на угловом диване в окружении своих друзей, помахал ей своим бокалом. Она улыбнулась ему и схватилась за протянутую руку Гая. Ее собственные руки теперь дрожали от внезапной усталости. Гай сжимал ее руку, лаская указательным пальцем ее ладонь, тем самым снимая с нее часть напряжения. Уж в этом он был мастером!

— Для особого случая всегда полагается особое угощение! У меня есть кое-что для тебя, малышка. Тебе интересно?

— Я искренне заинтригована!

Она отвернулась и улыбнулась гостям.

— Ты играешь прекрасно, Кэрин, — серьезно добавил он.

— Мы каждый день разучиваем что-то новое.

От возбуждения Кэрин стала дерзкой. Гай продолжал внимательно смотреть на ее лицо, с которого постепенно сошла бледность утомления.

— Я сказал, малышка, что ты прекрасно играешь, но во многих отношениях твоим воспитанием пренебрегли самым печальным образом.

— Уверена, вы об этом позаботитесь, — вежливо ответила Кэрин.

— А ты убеждена, что окончишь курс?

Она улыбнулась ему, даже не зная, что ответить.

— Куда вы меня забираете?

— А куда ты, интересно, готова идти?

В его словах прозвучал скрытый вызов.

— С вами, Гай Эмбер, не очень далеко!

Гай тихо ахнул.

— Это вряд ли справедливо и совершенно неправильно. Ты трепещешь, как птичка, у меня под рукой. Так это очень на тебя действует?

Кэрин сделала большие глаза и удивленно взглянула на Гая.

— Игра на рояле, — сухо пояснил он.

— Разумеется.

Она поспешно отвела свой взгляд и безропотно последовала за ним, пока они не оказались у двери личного погреба Гая.

Гай толкнул тяжелую дверь и включил свет над крутой каменной лестницей.