Камилла Мортон - Плутовка

Вирджиния повернула голову, надеясь увидеть Рича лежащим рядом с ней, но кровать была пуста. Она снова хотела его. Вирджиния втянула носом воздух, и ноздри защекотало от терпкого, соснового, запаха его одеколона. Она закрыла глаза.

Скоро внимание ее привлек доносившийся из кухни шум. Вирджиния, сгорая от желания снова увидеть Рича, встала, обернулась простыней и вышла из комнаты. Готовая броситься ему на шею, она толкнула дверь, но в кухне была Салли, только что вернувшаяся от Ллойда. Рич исчез.

Вирджиния вернулась к себе в комнату и, подойдя к окну, окинула рассеянным взглядом простиравшуюся внизу площадь. Хоть Рича и не было рядом, на душе у нее было на удивление спокойно и легко.

Взор ее упал на фотографию, на которой был запечатлен Бобби в военной форме, и она вспомнила, что за весь вечер оба ни разу не упомянули его имени. Теперь она знала почему — они не хотели, чтобы что-то помешало тому, что неизбежно должно было произойти между ними. Рич предупреждал ее, что ничего хорошего из этого не выйдет, и все же ничто не могло лишить ее памяти об этой ночи, которую они провели вместе.

Оставалось лишь смутное сожаление о том, что ночь с ее чудесами кончилась и другой такой больше никогда не будет. А виной тому нелепая мужская гордыня Рича, его отказ забыть прошлое, забыть, что Бобби был ее братом. Но если истина в конце концов откроется ему, если он поверит, что Бобби той ночью был в том же самом отеле, в котором остановилась Оливия, лишь затем, чтобы встретиться с другом, как он поступит тогда?

Она безумно скучала по нему и в душе верила, что он позвонит. Пыталась оправдывать Рича, убеждала себя, что желание быть с ней борется в нем с не менее сильным нежеланием связывать себя какими-либо обязательствами по отношению к ней, но чем дальше, тем больше чувствовала себя уязвленной, оскорбленной его молчанием. Вирджиния уже начинала сомневаться в его любви и с грустью думала, что, возможно, это была вовсе не любовь. Что, если та ночь ничего не значила для него? Что, если она была для него лишь мимолетным увлечением, средством утолить плотское желание?

В конце концов Вирджиния стала злиться на себя — стоило ли так бездумно отдаваться столь холодному, бессердечному мужчине? Что, если для него это лишь игра? Если так, то больше она этого не допустит.

Пока Вирджиния в задумчивости стояла у окна, Рич уже выехал за черту Большого Лондона, держа путь домой, в Стэнфилд-холл. Он поднялся ни свет ни заря, тихо, чтобы не разбудить Вирджинию, оделся, со щемящим чувством глядя на ее прекрасное лицо, казавшееся нереальным в предрассветной дымке. Она спала безмятежным сном, чуть приоткрыв рот и выпростав из-под одеяла идеальной формы ногу.

Рич уже готов был остаться, он не мог, не хотел покидать Вирджинию, но тут поймал на себе взгляд ее брата, который взирал на него с висевшей на стене фотографии, и его словно обдало ледяным холодом. Они были похожи как две капли воды. Сердце его разрывалось от боли.

С новой, удесятеренной силой нахлынуло на него тошнотворное чувство униженности, которое он испытал после смерти жены. Да, Вирджиния не имела к этому отношения, но разве может он сделать ее частью своей жизни, когда всякий раз, глядя на нее, будет видеть лицо Бобби?

Чтобы не поддаваться искушению снова лечь рядом с ней, он поспешил прочь из ее дома, мысленно проклиная тот день, когда она появилась в Стэнфилде. Всякий раз, когда Рич вспоминал, что она скрыла от него свое настоящее имя и что она была сестрой Роберта Спенсера-Китса, ему казалось, что он совершил святотатство.

Однако стоило ему обратиться в мыслях к этой божественной ночи, сердце наполнялось тихой радостью. Сможет ли он жить без нее, без того блаженства, которое она умела дарить? Он старался гнать прочь эти мысли. Им не суждено быть вместе, твердил себе Рич.

И даже если в конце концов выяснится, что ее брат не был любовником Оливии, что он действительно, как утверждала Вирджиния, оказался в том отеле случайно, он все равно не сможет просить ее променять карьеру в Нью-Йорке на тихое прозябание в Стэнфилде.

Через три недели Вирджинии позвонил отец — он побывал в Дарлингтоне и встречался с матерью Глена Гринуэя, которая по-прежнему жила там. Она сообщила ему, что Глен после войны перебрался в Лондон, где устроился работать тапером в «Розовую кошку», ночной клуб в районе Сохо.

Вирджиния не верила своему счастью. Одной ехать в Сохо не хотелось, и она попросила Перри сопровождать ее. Тот с радостью согласился. Он ценил каждую минуту, проведенную в ее обществе.

Однажды вечером они отправились искать «Розовую кошку». Вирджинии и прежде доводилось бывать в Сохо, районе, знаменитом своими ночными заведениями и свободными, если не сказать распущенными, нравами. Они с друзьями часто ужинали в тамошних ресторанах — греческих, итальянских или французских, — наслаждаясь изысканной кухней.

На улицах было многолюдно. Вирджинии и Перри то и дело приходилось высовываться из окна, чтобы спросить дорогу. Наконец им сказали, что место, которое они ищут, находится в конце улицы, в небольшом переулке.

Мимо сверкающих огнями ресторанов и игорных залов они доехали до указанного места и повернули направо, в темный переулок. Вскоре их внимание привлекла рекламная вывеска с изображением довольно драной розовой кошки.

Вход в заведение представлял собой мрачную, уходившую куда-то вниз лестницу, словно вела она не в ночной клуб, а в царство Аида, поджидавшего души смертных. Вирджиния поежилась и покосилась на Перри, который, судя по всему, тоже не горел желанием входить в этот подвал.

— Ты уверена, что хочешь туда спуститься? — опасливо спросил он.

Это место совсем не походило на те модные ночные клубы, по которым он привык таскаться.

Вирджиния кивнула.

— Придется. Я уже говорила тебе, как мне важно встретиться с человеком, который, как сказал мой отец, играет здесь на фортепиано. А адреса его у меня нет…

В тот момент до их слуха долетели звуки музыки. Чьи-то пальцы извлекали из клавиш популярную мелодию.

Вирджиния обреченно вздохнула.

— Вперед, Перри, это не займет много времени, а потом… — Она одарила его обворожительной улыбкой и ободряюще пожала руку. — Потом можешь пригласить меня в тот миленький итальянский ресторанчик, который мы видели по дороге.

Окрыленный перспективой поужинать с Вирджинией в интимной обстановке симпатичного ресторана на Грик-стрит, Перри, больше не мешкая ни секунды, начал спускаться по лестнице в подвал. Швейцар смерил Вирджинию цепким, оценивающим оком, прикидывая, не принадлежит ли она к тому типу дамочек, которые не прочь подцепить подходящего клиента у входа. Очевидно, в его глазах Вирджиния не подпадала под данную категорию, и он милостиво позволил им войти.