Аурелия Хогарт - Чужое счастье

Эмери изумленно вскинула ресницы.

— Что? Опись?

Кевин Сноу открыл папку, которую до сих пор держал под рукой, и скользнул взглядом по тексту находившегося там документа.

— Вот здесь указано: автомобиль марки «кадиллак»… — Он назвал номер, затем обогнул капот, чтобы свериться с цифрами и буквами, указанными на номерной табличке. — Все правильно, автомобиль с таким номером тоже подлежит конфискации.

— Вы собираетесь забрать у меня мой «кадди»?! — возмущенно воскликнула Эмери.

— Да, мисс Прескотт, в том числе и его.

— Нет! Вы не можете! — Она понимала, что спорить бесполезно, и ее восклицания способны вызвать разве что жалость, но не смогла удержаться. В эту минуту ее ощущения были сравнимы с тем, что испытывает ребенок, у которого уличный хулиган отнимает и на глазах ломает любимую пожарную машину.

— Как же не можем, если мы именно это и делаем. Выходите из автомобиля, мисс Прескотт. Фред сам загонит его в гараж. Если не ошибаюсь, там находится и ваш «ягуар»? — Не дожидаясь ответа, Кевин Сноу взглянул на одного из приблизившихся и внимательно прислушивавшихся к разговору здоровяков.

Тот шагнул вперед, взявшись за ручку дверцы.

— Мисс?

Но у Эмери словно одеревенели ноги. Она попыталась передвинуться на сиденье… и не смогла.

— Мисс Прескотт, не задерживайте нас, пожалуйста, у нас еще уйма работы. — Кевин Сноу произнес это вежливо, но твердо.

Своим тоном он сразу поставил Эмери в положение человека, чья нерасторопность мешает окружающим. Неизвестно, было ли это продуманным психологическим приемом или вышло само собой, но на Эмери подействовало безотказно.

— Да-да, сейчас… — пробормотала она, как будто ей в самом деле необходимо было сотрудничать с судебными приставами, явившимися, чтобы выселить ее из квартиры.

В конце концов Эмери вышла из своего любимого «кадди» и растерянно встала рядом с Кевином Сноу. Верзила, которого звали Фредом, протянул к ней ладонь.

— Что? — спросила Эмери. Впрочем, в следующую минуту она сообразила, что от нее требуется, и положила в протянутую руку пластиковую карточку, без которой невозможно было управлять «кадиллаком». Но прежде чем разжать пальцы и отпустить карточку, секунду помедлила: ей все не верилось, что через мгновение ее «кадди» перестанет ей принадлежать. Когда же наконец карточка легла на ладонь Фреда, у Эмери внутри будто что-то оборвалось. Она опустила голову, повернулась и, ни на кого не глядя, зашагала к своему подъезду.

Все судебные приставы, кроме Фреда, двинулись за ней.

При виде Эмери, поднимавшейся по трем широким ступеням крыльца, швейцар привычно заулыбался, но затем разглядел выражение ее лица, и уголки его губ удивленно опустились. Когда же он увидел странный эскорт, то попытался перегородить дорогу, но, после того как Кевин Сноу показал служебное удостоверение, отступил в сторону.

Дальше начался кошмар, которого Эмери не забыть никогда.

Судебные исполнители описали все, — все! — что находилось в ее квартире. Этот факт привел Эмери в изумление. Ну мебель, восточные ковры, картины, столовое серебро и дорогой фарфор — это она еще понимала. Но обыкновенные чашки на кухне, скатерти, простыни и даже ее нижнее белье — это было уже слишком.

Нечего и говорить, что к концу описи Эмери охватил такой гнев, что, казалось, слышно, как он клокочет. Лекс не просто забрал у нее все движимое и недвижимое имущество, под конец он еще и унизил ее.

Затем Эмери вдруг поняла, что скоро окажется на улице в чем мама родила. Тогда, борясь с собственной гордостью и сковывавшими горло спазмами, она произнесла:

— Вы что же, совсем ничего не позволите мне взять?

Сидевший за столом в гостиной Кевин Сноу поднял взгляд от разложенных перед ним бумаг и нахмурился.

— А что вам нужно?

Этот вопрос Эмери сочла откровенным хамством.

— Что мне нужно? — процедила она сквозь зубы. — Все! Все, чем я еще недавно владела. Но так как это исключено, то дайте мне хотя бы самое необходимое. Не станете же вы забирать одежду!

— Станем, — невозмутимо ответил Кевин Сноу. — У вас очень дорогая одежда. — И пока Эмери стояла, будто онемев от негодования, он добавил: — Впрочем, кое-что из вещей попроще мы позволим вам взять.

Так в саквояже Эмери оказался в числе самых необходимых вещей единственный комплект постельного белья, о котором она упомянула в разговоре с Айки. Еще ей разрешили взять джинсы, две футболки, халат, домашние тапочки и то, что ее просто убило, — лифчик и пару трусов. Обувь и платье оставили те, которая были на ней, ничего другого не дали.

Затем приставы выпроводили Эмери на лестничную площадку, сами вышли следом, после чего Кевин Сноу опечатал дверь квартиры. Покончив с этим, он скользнул по Эмери отсутствующим взглядом и, даже не кивнув, проследовал мимо нее к лифту, сопровождаемый тремя помощниками — Фред присоединился к остальным, когда опись в квартире еще только начиналась. Сейчас он единственный удостоил Эмери взгляда, в котором читалось нечто похожее на сочувствие.

Через несколько минут она очутилась на улице с саквояжем в руке и дамской сумочкой, свисавшей с плеча. Постояв немного и собравшись с мыслями, она зашагала по тротуару в сторону банка «Нэшнл траст».

Ее губы были плотно сжаты, глаза сверкали сухим лихорадочным блеском. Если бы в ту минуту кто-то сказал Эмери, что она находится на грани помешательства, она не удивилась бы. Потому что ей казалось, будто ее мозг кипит. В голове вертелось лишь одно: Лекс!

Решительно направляясь в банк, Эмери, как ни странно, не имела каких-либо намерений. Ей только безумно хотелось прямо сейчас, сию минуту, посмотреть Лексу в глаза.

Она беспрепятственно вошла в банк и поднялась на второй этаж, где находился кабинет Лекса. Секретарем-референтом у него работал Пэдди Снайпс, молодой человек из хорошей семьи. Эмери была знакома и с ним, и с его родителями, и с младшей сестрой по имени Мэг, которая смотрела на нее как на идола, мечтая сделать такую же карьеру в мире моды.

Впрочем, все это теперь осталось в прошлом, и неизвестно еще, как Мэг относилась к Эмери после постигшей ту трагедии, не говоря уже об истории с разрушенной помолвкой Селии и Лекса.

Но Эмери было абсолютно безразлично, кто и как к ней относится. Она тогда находилась в таком состоянии, что подобные глупости даже не пришли бы ей в голову. Ее интересовал только один момент — а вернее, два: на месте ли Лекс и как беспрепятственно к нему попасть.

К счастью, гнев сделал Эмери хорошей актрисой. Кроме того, она все еще была очень элегантно одета, так что если и привлекала к себе взгляды, то только восхищенные. Да и Пэдди отчасти помог ей, встретив как старую знакомую улыбкой.