Наташа Окли - Грот Посейдона

Изабелла выпрямилась.

— Это ни для кого не секрет, так что не будем осложнять работу репортерам.

Машина тронулась с места, и Изабелла приняла привычный официальный вид. Если ничего другого не получится, то она, по крайней мере, сделает все возможное, чтобы сгладить противоречия, существующие между Нироли и Монт-Авелланом.

Но она надеялась на большее.

Они выехали на основную дорогу и направились в сторону побережья.

— Вилла находится сразу за тем поворотом, Ваше Высочество, — произнес Томассо.

Машина замедлила ход, и Изабелла услышала возгласы репортеров, встрепенувшихся при ее появлении.

Внезапно страх охватил ее. И возбуждение тоже. Впервые в жизни она почувствовала, что может сама контролировать собственную судьбу и выйти наконец из тени своей семьи.

— Идемте.

Томассо вышел и открыл перед ней дверцу.

Изабелла сделала глубокий вдох и улыбнулась. Она держалась безупречно. Никто не смог бы догадаться, что делалось у нее на душе.

— Ваше Высочество, а королю Джорджио известно о том, что вы здесь? — прокричал кто-то из толпы.

Она встала, позируя перед камерами.

— Принцесса Изабелла! — кричали в толпе.

— Ваше Высочество, вам известно, что Альберто Винчини принял самое активное участие в борьбе за независимость Монт-Авеллана?

Изабелла повернулась и взглянула на женщину, чей голос был наиболее настойчивым. Она узнала эту журналистку.

— Здравствуйте, Джованна, — сказала Изабелла, вспомнив ее имя. — Нам хорошо известны печальные последствия этого старого конфликта. И мне кажется, должен приветствоваться любой шаг, ведущий к достижению взаимопонимания и миру между нашими народами.

— А как же король Джорджио? — настойчиво спросил седовласый репортер.

— Он всегда выступал за добрососедские отношения с Монт-Авелланом.

Это, по крайней мере, правда. О том, что он предпочитал мир на своих условиях, говорить здесь было не обязательно.

Сильвана вошла в маленькую летнюю гостиную и прикрыла за собой дверь.

— Изабелла делает удивительные вещи. Я видела ее в действии последние несколько дней, но то, что она делает сегодня, просто феноменально.

Доминик поднял глаза от книги.

— Не понимаю, почему ты удивлена.

— И это говорит человек, утверждавший, что ее главное качество — умение безукоризненно носить платья от дизайнера… если я правильно помню!

Ничего не ответив, Доминик провел рукой по лицу. До того, как он встретил Изабеллу, он, безусловно, недооценивал то, что она делала и какой вклад вносила в дело мира.

— Папа невероятно рад тому, что она пришла! — воскликнула Сильвана. — Он считает это исключительно своей заслугой.

— Так и есть.

— Так ли? — Сильвана подняла бровь. — А я полагала, что кого-то другого.

Доминик не поднимал глаз от книги. Сильвана хотела, чтобы в его жизни сбылась волшебная сказка, но реальный мир не был таким добрым, как нам хочется.

— Папа представил ее практически каждому из гостей, — продолжала рассказывать Сильвана. — Она пожала столько рук, что, наверное, у нее уже болят пальцы. — Сестра замолчала. — А почему ты здесь сидишь и не идешь к ней?

— Ты не понимаешь…

— Прекрасно понимаю. — Сильвана встала. — Правда заключается в том, что ты смертельно боишься того, что жизнь продолжается и в ней есть человек, который слишком хорош для тебя!

С этими словами она вышла, хлопнув дверью.

Доминик закрыл книгу и подошел к окну. До него донеслись музыка и смех.

Даже к Иоланде он не испытывал такого… непреодолимого влечения, как к Изабелле.

И эти чувства его пугали. Он недостоин такой женщины, как Изабелла Нирольская. И она постепенно это поймет, и в один прекрасный день бросит его, а второй потери ему не пережить.

Принцесса одинока. Ее будущее остается неопределенным. Скорее всего она испытывает к нему жалость. Он потер висок. Нет, только не жалость. Он не мог слышать этого слова.

Дверь неожиданно распахнулась, и он подумал, что вернулась Сильвана. Но на пороге стояла Изабелла. Выронив книгу, он уставился на нее.

Она была так красива…

Это была какая-то неземная красота. И он понял: что бы она ни делала, куда бы ни поехала, он будет любить ее до конца своих дней.

Изабелла вошла и тихо прикрыла за собой дверь.

— Сильвана сказала, что я найду вас здесь. По ее словам, лучшего места, чтобы уединиться, не найти.

— A вам нужно уединиться?

Она улыбнулась.

— Хотя бы ненадолго. Я уже устала быть принцессой Нирольской.

— Люди приветливы к вам?

— Очень. Но начались танцы, и все труднее говорить «нет».

Доминик нагнулся, чтобы поднять книгу с пола.

— А вы вынуждены говорить «нет»?

— Приходится. Там нет никого, с кем бы мне хотелось танцевать.

Доминик представил, как замечательно было бы танцевать с ней, прижимать ее к себе. Он горел желанием подойти к ней, взять ее лицо в свои ладони и сказать, что все хорошо, что он любит ее и хочет, чтобы они были вместе.

Но такое невозможно! Достаточно взглянуть на себя в зеркало, чтобы это понять.

— А вы были здесь весь вечер? — тихо спросила Изабелла.

Он решил сказать ей правду.

— Я пришел сюда, когда услышал, что вы приехали.

Доминик знал, что причинил ей боль… но сделал это умышленно. Она должна была сама увидеть, что из их влечения друг к другу ничего не выйдет. Он хотел, чтобы она сама порвала их отношения, ему было бы так легче смириться с их безнадежностью.

Однако ему было больно видеть выражение ее глаз.

— Изабелла… — со стоном произнес он, вложив в это слово всю свою страсть.

— Пожалуйста, пойдемте к гостям, потанцуйте со мной.

— Это невозможно. У многих с собой мобильные телефоны с фотоаппаратами, и они не откажут себе в удовольствии снять это.

Она снова тронула золотую сережку.

— Мы могли бы просто разговаривать.

Его охватили противоречивые чувства.

— И все будут пялить на нас глаза и судачить.

Повернувшись к ней спиной, он посмотрел в окно. Сильвана искусно подсветила свой сад, и все было необыкновенно романтично, особенно в сочетании с музыкой в исполнении главного оркестра Монт-Авеллана.

Больше всего в жизни ему хотелось пойти с ней туда. Он хотел держать ее за руку, и чтобы все знали, что она принадлежит ему. Ему!

— Они и так это делают. Похоже, всем нравится мое платье.

Ее платье и правда было потрясающим. Но эта женщина не для него. Люситта права.

— Вы могли бы пойти и разделить со мной эту ношу. — Она пошла к нему. — Люди все равно будут судачить. Вы не сможете остановить их. — Она надолго замолчала. — Пожалуйста, не прячьтесь ото всех.

— Я не прячусь.

— Доминик…

Он не выдержал.

— Отправляйтесь к гостям, если хотите, только без меня. Я устал видеть, как люди стараются отводить взгляд от моей шеи. — Он обернулся. — Мне противно видеть шок в их глазах, отвращение и жалость. Ну как вы это не поймете!