Ирэн Бург - Кольцо на счастье

Его рука невольно сжала ее плечо. Она дернулась, чтобы освободиться, поднялась. Фрэнк сел на ее место. Возбуждение пропало. Ему потребуется время, чтобы вернуть себе игривое настроение. Может, стоит заглянуть на один из сайтов, где были запечатлены девочки в самых откровенных позах? Пожалуй, он сделает это позже, сейчас же стоило ознакомиться с деловыми отчетами. Даже удаляясь на отдых, он просил секретаря высылать ему все необходимое.

— Ты не смотрела мою почту? — спросил он, орудуя мышкой.

— Ты же знаешь, я не читаю чужие письма.

«Только спишь с другими мужчинами», — подумал он.

Среди деловой переписки он увидел письмо от Рэйчел. Что-то дрогнуло у него внутри от неприятного предчувствия. Еле заметное движение пальца — и вот ее письмо открылось на мониторе. Взгляд Фрэнка заскользил по строчкам:

«Папа, наверное, я трусиха, раз не смогла объясниться с тобой с глазу на глаз. Я должна была тебе давно признаться, но у меня не хватало смелости. И вот теперь я тебе пишу. Надеюсь, ты меня поймешь. Поймешь и простишь. Я люблю тебя, но должна поступить по своему усмотрению. Знаю, что ты строил планы на мой брак с Кирком. Увы, вынуждена тебя разочаровать. Я не люблю Кирка и не хочу быть его женой. Ты сам когда-то говорил, что в этой жизни нет ничего более важного, чем любовь. И только потому, что ты нашел истинную свою любовь в Донне, ты ушел от своей первой жены, моей матери. Когда-то я тебя осуждала. Теперь же понимаю, как никто другой. Для того чтобы простить, надо понять, прочувствовать, прожить те же чувства…

Когда я закрываю глаза — я вижу его, когда открываю — надеюсь увидеть. Мне хочется слышать его слова, ощущать рядом с собой. Я не понимала, что, когда любимый человек просто рядом, пусть он молчит, пусть занят своими мыслями, пусть даже дремлет или спит, к женщине приходит совсем иное ощущение жизни. Женщина ощущает себя совсем иначе, когда любит.

Папа, я полюбила. Хорошо, что я не успела сотворить глупость и выйти замуж без любви. Не сердись на меня и пожелай мне счастья.

Привет Донне. Целую, Рэйчел».

Немигающими глазами Фрэнк смотрел на монитор ноутбука. Дочь не назвала имени мужчины, но Фрэнк догадался, кто он.

Сумерки — самое удобное время для раздумий. После того как солнце садится и четкие очертания предметов сглаживаются, наступает момент, когда приходят воспоминания. Хью Ларсен сменил шумный город на тишину загорода и уединился в своем шале, которое он приобрел больше года назад. Посреди старого сада деревянный домик вполне удовлетворял его стремление к отдыху.

В последнее время все чаще его охватывало ранее неизвестное ему чувство тоски. Он не мог побороть отвращение к спецшколе, где служил тренером по самообороне. Не развлекала его и игра на бирже, и приятельские вечеринки. После сильных эмоций, какие Хью испытал в Новом Орлеане, вся его повседневная жизнь показалась ему пресной, лишенной смысла. Как будто ярким прожектором высветилось все, что его окружало, и он увидел суетность, никчемность, мелочность всех тех вполне привычных для него поступков, из которых складывался каждый его день. Он вдруг осознал, что по сути ничего другого не делает, кроме как бежит от настоящих чувств, отгораживается от того единственного, что наполняет смыслом каждое мгновение бытия. И каким бы ни выглядел он в чужих глазах — сильным, мужественным, решительным, — на самом деле он слабак, что позволил какой-то пошлой женщине, какой была его первая жена, разрушить его веру в искренность и откровенность, в понимание и взаимопроникновение, в самоотречение — в любовь. После неудавшегося брака он не искал теплоты и задушевности, но видел в поступках любой женщины лишь продуманную расчетливость и стремление к удовлетворению тщеславных амбиций.

Все женщины, которых он встречал, виделись ему внутренне холодными, ищущими удовлетворения собственных амбиций. Нежность и преданность для них — признак дурного тона. Он научился обходиться случайными редкими связями, главное — держать свои чувства под контролем, не позволять себе вновь обмануться, увлечься. Ему казалось, такая тактика — единственно верная. Маска немного циничной отстраненности придавала ему романтический ореол. Не хотя того, он стал особо заманчивой добычей для ищущих пикантных побед женщин. Но какой для него в том был смысл? Все эти забавы для скучающих дам — лишь бездушная чепуха. В его душе поселились усталость и разочарование.

Всякий раз, когда его одолевала суета, Хью уезжал в свой отдаленный домик и исцелялся общением с природой. Высокое синее небо над головой не умело лгать, хотя оно бывало и коварным: иногда лазоревую синь затягивала пелена туч, и из них стекали потоки воды. Но вот тучи рассеивались и вновь сияло солнце, освещая повеселевшие от влаги деревья и кустарники, траву и цветы. Совершенство природы исцеляло его. Умиротворение входило в его душу.

На этот раз все было иначе, долгожданный покой все никак не приходил. Рэйчел ворвалась в его мысли. Хью и не подозревал, что почти каждую ночь ему придется испытывать острое одиночество, неясное, расплывчатое, но тягостное томление.

Лето подходило к концу, он сидел у открытого окна, через которое в комнату врывался теплый воздух, напоенный ароматом цветов, раскрывавшихся в сумерках. Он отложил книгу — скользя глазами по строчкам, он не понимал смысла слов — и потянулся за пультом. Холодным светом озарился экран телевизора, появилась четкая картинка: тенистая улочка, две сплетенные в объятиях фигуры отбрасывали одну колеблющуюся тень…

Хью улыбнулся. Поцелуи любовников на телеэкране не взволновали его, но вновь направили его мысли к Рэйчел. Он вспоминал эпизоды такого неожиданного для него недавнего счастья. Он чувствовал, что между ними возникло то единение, какое может быть только у тех, кто вместе претерпел трудности. Вдвоем они выдержали нешуточные испытания, опасность спаяла их крепкими узами. Но Хью понимал, что вряд ли можно рассчитывать на ту же близость и доверительность, когда все опасности остались позади.

В аэропорту Вашингтона, когда на прощание он обнял Рэйчел, ему показалось, что и ей не хочется с ним расставаться. Всем телом она прижалась к нему, окружая его тем особым теплом, какое возникает только между по-настоящему близкими людьми. Ему захотелось увидеть ее лицо, и он чуть отстранился. Ее взгляд поразил его: в нем не было ни зова, ни кокетства, скорее некий вопрос или желание поддержки. Ему захотелось подбодрить ее, вселить в нее уверенность.

— Ты не такая, как все, — говорил он, вкладывая все свои чувства в свои слова. — Ты особенная. Я рад, что узнал тебя ближе. Я верю в тебя…

Он прижал ее к себе сильнее, ее дыхание участилось. Хью, казалось, слышал, как бьется пульс в тонкой жилке у ее виска. Он прижался лицом к ее лицу и стал шептать какие-то глупые, никчемные слова, первое, что приходило в голову. Она что-то отвечала, но он не разбирал слов, как, впрочем, и она. Он ощущал только благоухание ее кожи, нежный бриз ее горячего дыхания и наслаждался удивительным волшебством этой нежданной близости, прижимаясь к ней все теснее, словно хотел наполниться податливой доверчивостью ее тела. И вдруг он представил, что она уже много лет рядом с ним. Им сразу же овладело отчетливое чувство радости, тихого блаженства. Вот так каждый бы день из года в год обнимать ее плечи, касаться губами виска, чувствуя, как тепло их тел становится общим… Растроганный этим воображаемым образом, Хью зарылся лицом в ее волосы.