Морин Чайлд - Дочь моего врага

Попробовав курицу, он не смог сдержать стон наслаждения. Эта женщина не только сексуально выглядит и хорошо управляется с детьми, она еще и готовить умеет.

— Вкусно?

Саймон посмотрел на нее:

— Божественно.

— Спасибо! — Просияв, она дала Натану еще несколько кусочков банана, после чего сама приступила к ужину. После недолгого молчания она спросила: — Итак, что мы будем делать в нашей непростой ситуации?

— Я показал завещание Шерри своему нотариусу, — сказал Саймон.

— Я нисколько не сомневалась на этот счет.

— Вы временный опекун Натана…

— И это вам не нравится.

Проигнорировав ее замечание, Саймон продолжил:

— …до тех пор, пока вы не решите, что я в состоянии о нем заботиться.

— Совершенно верно. — Она склонила голову набок. — Все именно так, как я сказала вам ранее.

— Вопрос состоит в том, каким образом мы сможем достичь этого компромисса. Мне нужно проводить время с моим сыном, вам — наблюдать за нами. Я живу и работаю в Сан-Франциско. Вы живете здесь и… Где вы работаете?

— Тоже здесь, — ответила Тула, прожевав кусочек мяса и запив его вином. — Я пишу детские книги.

Саймон посмотрел на солонку и перечницу в виде кроликов и вспомнил картинки в гостиной:

— Полагаю, ваше творчество каким-то образом связано с кроликами.

Тула напряглась. Она уже слышала этот снисходительный тон. Неужели он думает, что писать книги для детей так легко, что этим может заниматься любой? Как будто ее работа — это всего лишь хобби, которым нельзя зарабатывать на жизнь!

— Да. Я пишу книги об Одиноком Кролике.

— Одиноком Кролике?

— Это очень успешная серия для дошкольников.

«Не очень успешная», — мысленно признала она. Впрочем, количество ее читателей медленно, но верно растет. Она гордится тем, что делает. Ведь ее книги приносят радость детям. Кто еще может сказать подобное о своей работе?

— Я в этом не сомневаюсь.

— Хотите я вам покажу письма моих поклонников? Они написаны цветными карандашами. Вам, возможно, все это безразлично, но для меня они означают, что мое творчество нравится детям. Что я доставляю им радость. — Откинувшись на спинку стула, она скрестила руки на груди, словно защищаясь. — По-моему, именно это делает мои книги успешными.

Одна его бровь поднялась.

— Я не говорил, что это не так.

Не говорил, но подумал. Разве ее отец много лет не говорил с ней подобным тоном? Джейкоб Готорн отрекся от своей дочери, когда пять лет назад, она, набравшись смелости, заявила ему, что не собирается учиться на магистра экономики управления, что хочет стать писателем.

Саймон Брэдли такой же, как ее отец. Он носит деловые костюмы и живет в скучном мире цифр, в котором нет места творческому воображению. Пять лет назад она убежала из того мира и не имеет ни малейшего желания в него возвращаться. При мысли о том, что скоро ей придется отдать Натана человеку, который будет пытаться контролировать его жизнь, ее бросило в дрожь. Она посмотрела на радостно улыбающегося малыша, и ее сердце болезненно сжалось.

— Послушайте, нам с вами придется сотрудничать, хотим мы этого или нет, — сказал Саймон, и она поняла, что ему эта ситуация нравится не больше, чем ей.

— Я это понимаю.

— Вы работаете дома, верно?

— Да.

— В таком случае все отлично. Вы с Натаном можете перебраться в мой дом в Сан-Франциско.

— Прошу прощения? — Тула почувствовала, как у нее вытягивается лицо.

— Это единственный выход, — сказал Саймон. — Мой офис находится в Сан-Франциско, а вы можете работать где угодно. — Он снисходительно улыбнулся, и Туле пришлось стиснуть зубы, чтобы не сказать что-нибудь, о чем бы она потом пожалела. — Нам с Натаном нужно проводить время вместе, а вам — наблюдать за нами. Чтобы это осуществить, вы с ним должны перебраться ко мне.

— Я не могу просто взять и уехать…

— Шесть месяцев. — Допив остатки вина, Саймон поставил бокал на стол. — Вы переедете ко мне всего на шесть месяцев. Поможете Натану адаптироваться к новым условиям, понаблюдаете за нами и, когда убедитесь, что из меня выйдет хороший отец, сможете вернуться сюда. — Он окинул взглядом кухню и покачал головой, словно не понимая, как можно добровольно здесь жить.

За все то время, что она здесь жила, у нее и в мыслях не было отсюда уехать. Она любит этот дом. Любит жизнь, которую сама для себя построила. Кроме того, она ненавидит Сан-Франциско. Там живет ее отец и управляет из центра города своей империей. Они с Саймоном занимаются одним и тем же бизнесом и, возможно, знакомы друг с другом. Эта мысль привела ее в ужас.

Тула посмотрела на Саймона, затем на малыша и поняла, что у нее нет выбора.

— Послушайте, — сказал Саймон, встретившись с ней взглядом. — Нам с вами не нужно проникаться друг к другу симпатией. Нам всего лишь нужно прожить несколько месяцев под одной крышей.

Тула издала смешок:

— Вряд ли мы приятно проведем время.

— Речь идет не о приятном времяпровождении, мисс Барронс…

— Если мы будем жить под одной крышей, я бы предпочла, чтобы вы называли меня Тула.

— Значит, вы согласны, Тула?

— Разве у меня есть выбор?

— Нет.

«Он прав», — сказала она себе. Выбора у нее действительно нет. Она должна сделать так, как будет лучше для Натана. Это означает, что ей придется переехать в город и придумать, как вырвать Саймона из его ограниченного мирка.

Вздохнув, она протянула ему руку:

— В таком случае договорились.

— Договорились, — согласился он.

Когда их пальцы соприкоснулись, ее словно током ударило. Тула знала, что он почувствовал то же самое, потому что он быстро отдернул свою руку и нахмурился.

Потерев пальцы друг о друга, она подумала, что следующие несколько месяцев будут очень интересными.

Саймон замахнулся бейсбольной битой, ударил по мячу и почувствовал, как мышцы его рук загудели от напряжения. Мяч попал в сетку в конце тренировочной зоны для бэттеров.

— По меньшей мере трипл, — заявил он.

— Поздравляю! — крикнул ему Мик Дэйвис из соседней зоны.

Саймон довольно улыбнулся. Он знает, что такое хороший удар. Подняв биту к плечу, он стал ждать, когда из автомата вылетит следующий мяч.

Здесь ему не нужно думать о работе. Бейсбольная площадка рядом с его домом для него настоящая отдушина. Он может снимать напряжение, ударяя битой по мячам. Сейчас ему это просто необходимо. Концентрируясь на фастболах, кервболах и слайдерах, он может не думать о больших голубых глазах и чувственных розовых губах. Не говоря уже о ребенке, который, скорее всего, его сын.

Он замахнулся битой, но не попал по мячу, и тот ударился о металлическую дверь за его спиной.

— Я уже опережаю тебя на два очка, — довольно рассмеялся Мик.