Берта Эллвуд - Взрослая девочка

Жюль расхаживал из угла в угол, размышляя, с чего начать. Оказалось, что ему трудно отчитывать Одри как провинившуюся школьницу, ведь за последние годы она превратилась из неблагополучного подростка в очаровательную и соблазнительную особу, знающую цену своей красоте.

Теперь перед ним сидела взрослая девушка с огромными выразительными глазами, блестящими вьющимися локонами и безупречной фигурой. Платье фиалкового цвета с разрезом до середины бедра позволяло любоваться стройными ногами Одри, длинными и загорелыми. И эти ноги притягивали взгляд Жюльена как магнитом, отвлекая его и сбивая с мысли.

Да еще эти звери… Они примчались из сада, улеглись близ хозяйского кресла и преспокойно занялись своими делами.

Колли грызла мячик, азартно махая хвостом, потом устала, положила морду на туфлю Одри и затихла, блаженно щурясь. Бульдог завалился на свою подстилку и тут же захрапел, обильно пуская слюну. Маленькая Сюзон, которая сегодня совершила вояж до Лиона и обратно, приставала к степенному белому коту, кусая его за ухо. Кот раздраженно подергивал ухом, но старался не реагировать на провокации, лишь изредка разворачиваясь и отвешивая Сюзон очередную оплеуху.

Скрежет когтей по паркету, храп бульдожки, клацанье зубов собаки, ловящей блоху, ритмичное постукивание каблучка Одри, тиканье старинных часов… Даже звук собственных шагов начал раздражать Жюльена Фермэ. И тогда, лишь бы с чего-то начать, он остановился напротив кресла, в котором сидела Одри, заложил руки за спину, качнулся с пятки на носок и ляпнул:

— Этот Бюван… У тебя с ним что-то было?

— Что? — Брови Одри от изумления поползли вверх. Когда девушка поняла, что не ослышалась, она просто расхохоталась — звонко, заливисто, искренне, словно услышала самую курьезную историю в своей жизни.

Она хотела сказать Жюлю, что это совсем не так, что она любит его и только его, а другие мужчины для нее — лишь друзья и приятели, да и что общего у нее может быть со скользким Бюваном? Но вовремя остановилась.

Когда-то Одри уже показала свою слабость, заговорив с ним о любви. Но больше это не повторится. Мсье Фермэ думает, что имеет право лезть в ее жизнь. Он находит возможным появляться в ее доме лишь затем, чтобы выступить в роли ментора. И считает, что она тут же встанет на цыпочки и скажет: Да, милый Жюль! Слушаюсь, милый Жюль! Вот уж дудки! Никто не имеет права командовать Одри Дюшансе. А про любовь лучше совсем забыть — такой развратный и ветреный тип, как Жюль, ее просто не достоин!

— У меня? С Бюваном? — переспросила она с иронией. — А ты что, ревнуешь?

— Что за глупости! — возмутился Жюльен. — Я просто не могу позволить тебе вести себя, как… как…

— Так же, как твои многочисленные подружки? — ввернула шпильку Одри. — Почему бы тебе не поучить уму-разуму своих Фифи, Жужу, Муму…

— Мими, — покраснел Жюльен. — Ее зовут Мими.

— Это мою собаку зовут Мими. — Одри скинула туфлю и погладила босой ступней колли, лежащую у подножия кресла. — А в кличках твоих девиц я уже запуталась. Когда ты повел меня на танцы и я надела для тебя свое лучшее платье, с кем ты целовался весь вечер? С Жужу? А когда ты обещал отвезти меня на экскурсию в Лувр и я два часа прождала тебя у окна, кого ты прислал вместо себя? Лоли?

Одри презрительно передернула плечами, поднялась, обошла кресло и встала за ним, опершись руками на подголовник.

— Ну ладно, хватит. Теперь слушай. — Глаза Одри метали молнии, а в голосе звенел металл. — Мы оба выполнили свои обещания. Я учусь и получаю профессию, ты позаботился обо мне и помог начать новую жизнь. Но я вижу, что тебе в тягость твои обязательства, я для тебя как гиря на шее. Ты не только не приезжал сто лет, ты даже не позвонишь мне лишний раз… — Тут голос Одри дрогнул, в нем едва не зазвучали слезы обиды, но она быстро взяла себя в руки и продолжала: — А мне в тягость твои нравоучения. Я уже совершеннолетняя и отныне не позволю тебе посягать на мою свободу действий.

— Свободу где-то пропадать по ночам и якшаться с пьяными дебоширами вроде этого склизкого Бювана?! — воскликнул Жюльен. — Разбазаривать свои деньги на толпу малолетних дармоедов? Может, вы там и кокаином балуетесь? Ну нет, только через мой труп.

— Почему это мсье так обо мне заботится? — Улыбка Одри становилась все более язвительной. — Решили за полчаса наверстать упущенное за два года?

Жюльен замолчал. Краска заливала его красивое лицо, черные волосы растрепались, когда он в отчаянии погрузил длинные тонкие пальцы в собственную шевелюру. Он понимал, что в этом Одри права. Он не должен был оставлять ее надолго.

Но ее взгляд, искрящийся радостью и любовью при каждом его появлении, ее губы, жаждущие поцелуя, на который он не мог, не хотел — и даже не имел права! — ответить… Все это было невыносимо, и Жюльен старался держаться от Одри подальше.

Он понимал, что с этой девочкой нельзя заводить мимолетный роман, ее нельзя обмануть, нельзя причинить ей боль. Но дать ей большего он не мог. Жюльен Фермэ не создан для любви и брака, и Одри должна это понимать.

Не случайно он на каждую встречу с ней брал своих подружек. Пусть она видит, какой он ветреный и непостоянный, его нельзя любить. Наверное, зря — Жюльен понял, что это заставляло Одри страдать. Но, может быть, это и к лучшему. Пострадает-пострадает и успокоится, начнет относиться к нему просто как к старому другу семьи, а годы спустя они вместе посмеются над ее детским увлечением. О Господи, поскорее бы она образумилась!

Одри посмотрела на примолкшего Жюльена, который стоял у окна, опустив голову, и растолковала его настроение по-своему. Ей показалось, что его гложет раскаяние.

— Эх, ты, — устало выдохнула она, снова садясь в свое кресло. — Наслушался сплетен… Если бы тебе не наплели про меня Бог знает что, ты бы и не приехал.

— Значит, Мари не права и ты — белая и пушистая? — вскинулся Жюль. — Тогда, надеюсь, ты не будешь против, если я иногда буду заезжать к тебе без предупреждения и своими глазами удостоверяться, что все в порядке? Что у тебя не происходит глобальная вечеринка с дебошами и к тебе не приглашен в неурочное время суток какой-нибудь очередной Бюван?

— Конечно, я не буду против! Приезжай, когда захочешь! — Одри чуть не подпрыгнула от радости, но снова себя одернула. Не стоит демонстрировать ему свою слабость. — Ради восстановления справедливости я, так и быть, даже выделю тебе комнату, — добавила она уже холоднее.

На следующий день Одри лежала поперек своей кровати, свесив ноги и погрузив босые ступни в мягкий ворс ковра. Она в который раз порадовалась идее оформить потолок «под звездное небо»: лепная рамка и искусная роспись создавали иллюзию люка, сквозь который виднелись планеты и созвездия. Это была ее собственная работа, повод для гордости… и способ отвлечься от невеселых размышлений.