Ребекка Уинтерз - Поздние цветы

— Нет. Конечно, нет. Я пыталась утешить тебя единственным известным мне способом.

— Ты имеешь в виду — так, как ты привыкла делать, когда я был обиженным ребенком?

— Да.

— А твои поцелуи, когда мы танцевали? — настаивал он. — Если ты не помнишь, позволь мне освежить твою память.

С сокрушающей силой его рот впился в ее губы. В движениях никакой неуверенности. Он откинулся назад на постель и уложил ее на себя. От буйства его поцелуев у нее перехватило дыхание. Его объятия буквально сковали ее.

— Зак… — выдохнула она.

И все. Больше она ничего не могла сделать. Теперь она лежала под ним. Его мощные ноги подчинили ее.

— Я всегда хотел тебя. И ты хочешь меня, — страстно бормотал он.

Медленно, неотвратимо долгие, глубокие, чувственные поцелуи вытягивали из нее ответные. Она больше не могла сопротивляться.

Мишель не представляла, сколько прошло времени прежде, чем они сплелись в опьяняющем экстазе. Опыт жизни не приготовил ее для такого обжигающего желания.

— Я люблю тебя, дорогая. — Его руки запутались в ее шелковистых волосах. Прерывистое дыхание и его губы скользили по лицу. Это вызывало у нее такую лихорадочную жажду, какую только он мог удовлетворить. Полные страсти зеленые глаза смотрели прямо в ее фиалковые. — Ты самое красивое создание в моей жизни. И всегда была. Мы предназначены друг для друга.

Каждая часть его существа взывала к ней. Она должна остановить это, пока дело не зашло слишком далеко.

— Зак… — Она подняла руки к его лицу, чтобы остановить новые поцелуи. — Несколько дней назад мне начало казаться — все правильно. Но…

— Никаких «но»! — в ярости перебил он ее. — Ведь ты не посмеешь сказать мне, будто все изменилось. И лишь потому, что я внезапно обнаружил — у меня есть настоящий отец.

— Если хочешь, можешь отрицать. — Она в отчаянии мотала головой. — Но все изменилось. Только ты этого еще не знаешь.

— А ты знаешь?

Губы неприязненно скривились.

— Да! — воскликнула она. — Отец попросил тебя, как только будет готов паспорт, лететь с ним в Грецию. Отец, который любит сына, строит планы. Ему не терпится показать тебя всем! Он хочет представить тебя семье, своим друзьям, — она прерывисто втянула воздух. — Ты встретишься со своими родственниками.

— Своими родственниками? — В глазах Зака появился опасный блеск. — Я думал, что живу среди своих родственников с того момента, как моя сестра вышла замуж за твоего брата.

Она попыталась сесть, но его грудь не давала ей пошевелиться.

— Я не то имела в виду. Ты неправильно понял.

— Так объясни мне.

— Пока ты будешь там, — запинаясь, начала Мишель, — возможно, ты встретишь молодую женщину, она взволнует тебя.

— Я постоянно встречаю интересных женщин разного возраста здесь, в Карлсбаде. — Глаза потемнели, в них не осталось ничего зеленого. — Какое это имеет отношение к делу?

— Ты намеренно не хочешь понять, что я имею в виду. Женщины, которых ты встретишь там, получат одобрение твоего отца.

— Меня больше интересует одобрение Грэхема. Что еще у тебя на уме?

— Ты лишаешь себя шанса взять то, что приготовила для тебя жизнь. У тебя не должно быть сковывающего багажа, если ты решишь… если ты захочешь… переехать на Восток.

Она испытала легкое потрясение. Потому что он вскочил и встал над ней, глядя с таким холодным выражением, что Мишель даже испугалась.

— Кто внушил тебе идиотскую идею, будто я когда-нибудь уеду из Калифорнии?

Она пыталась встать, и наконец это ей удалось с другой стороны кровати.

— Если бы ты захотел уехать, Зак, это было бы вполне объяснимо. Твоя семья…

— Моя семья здесь, — прорычал он.

— Я понимаю. Но у тебя есть другая семья, в Нью-Йорке. Тебе только двадцать восемь. Твой отец еще молодой. У вас у обоих впереди годы жизни для того, чтобы узнать друг друга.

Он уперся ладонями в бедра. Выражение лица совсем неприветливое.

— Если ты не заметила, Грэхем был мне отцом с тех пор, как мне исполнилось девять лет. Я намерен оставаться здесь. Здесь моя семья.

Мишель отошла от кровати и встала лицом к нему.

— Почему ты стал таким, Зак? — Фиалковые глаза изучали его лицо. — Мальчиком ты плакал из-за того, что твои родители бросили тебя. Ты не мог понять, почему они уехали. Сейчас произошло чудо. Нашелся отец, который хочет восполнить все, что вы оба потеряли. У него есть намерение и желание дать тебе все, что по праву твое.

Он покачал головой.

— Ты думаешь из-за того, что мы нашли друг друга, должны быть стерты все годы жизни и любви, которые я пережил с сестрой и Грэхемом? Неужели ты веришь, будто я могу уйти от них? Будто не имеет значения ни один год из прошедших двадцати? — Голос Зака дрожал от переполнявших его чувств. — Может быть, тебе надо побыть в моем положении, чтобы понять. Позволь мне еще раз объяснить тебе. Хотя Шерилин всего лишь моя сестра, после того, как наши родители умерли, она заботилась обо мне как мать. Я понимаю, что моя родная мама любила меня. Но она меня не растила. Растила Шерилин. И я люблю ее как родную маму. Что касается Грэхема, то он сделал для меня все. И главное — научил доверять людям. Он для меня отец и брат в одном лице. Можно обыскать весь мир, нигде не найдешь равного ему. Я люблю, уважаю и почитаю его во всех смыслах. Конечно, я постараюсь приложить усилия и получше узнать Ника. Кажется, он удивительный человек. Меня волнует и встреча с родственниками со стороны матери. Но не делай ошибки, Мишель. Мое сердце здесь. Я на сто один процент Сэдлер и горжусь этим.

Ей не удалось сдержать слезы, которые быстро покатились по щекам.

— Прости меня, Зак, за выводы, какие я сделала. Я ни минуты не сомневалась в твоих чувствах к Шерилин и Грэхему.

— Ты и я прошли долгий путь. — Он потер затылок. — В ранние годы ты утешала и защищала меня от всех горестей и страхов. В тебе соединилось все, о чем я говорил. Но я рос и оставил в прошлом свои комплексы. А ты нет. Так получилось. И теперь у меня только один вопрос. Ты так привязана к прошлому, потому что очень любила Роба? Я знаю, что физически тебя влечет ко мне. Страсть, что мы разделяли в постели несколько минут назад, лишнее доказательство этому. — Он помолчал, а потом продолжил: — Долгое время я ненавидел твоего мужа. Чем больше он старался быть приятным со мной, тем больше я его ненавидел. Полностью уходил в себя. Моя ревность не знала границ. Я был болезненно незрелый. Неудивительно, что ты решила, будто я слишком молод для тебя. Только когда я услышал, что он умер, я перестал жалеть себя. Я начал думать о том, через что вы оба прошли. После его смерти ты ни разу не приезжала, когда я был дома. После твоего замужества жизнь моя изменилась. Я отчаянно скучал по тебе. Я боялся, что за убегавшие годы ты потеряешь те чувства, которые испытывала раньше ко мне. Какие бы они ни были. Когда со мной произошел несчастный случай, я воспринял его как послание небес. Я подумал, что, если мне удастся пригласить тебя ухаживать за мной, я пойму, что перерос тебя. И влечению придет конец. Я хотел освободиться от тюрьмы, Мишель. — Зак горько улыбнулся. — Боже милостивый… Хватило одного взгляда на тебя в холле, и я уже знал, что для меня тюремные решетки не откроются никогда. Помоги мне, Мишель, — беспомощно и отчаянно молил он. — Как мне вырвать тебя из сердца?