Дамский LADY - Маленькие сокровища

Теперь, по прошествии десяти счастливых лет супружества, Уильям наблюдал, как жизнь медленно покидает тело его любимой супруги и, впервые ничем не мог помочь...

Келли была единственным ребенком и всегда мечтала о большей, дружной семье. Но, не сложилось. После рождения красавицы-дочери, ей долгих восемь лет не удавалось выносить малыша. И вот, свершилось. Беременность протекала неимоверно тяжело. Казалось, ребенок лишал свою мать всей жизненной силы. Некогда сияющая здоровая кожа поблекла и покрылась коричневыми пятнами, лучистые глаза померкли – в них читались лишь боль и усталость, огромный живот стал неподъемным для хрупкой, исхудавшей фигуры. На седьмом месяце беременности у Келли неожиданно начались схватки.

...Доктору Марлоу, срочно вызванному из Лондона, никак не удавалось облегчить страдания маркизы Каррингтон. За последние сутки она редко приходила в сознание и потеряла слишком много крови. Доктору было невыносимо наблюдать муки умирающей молодой женщины, а еще труднее пресекать ежеминутные попытки ее мужа, порывавшегося, во что бы то ни стало, проникнуть в опочивальню жены. Блэкмор, подобно раненому дикому зверю, метался по дому, не в силах сносить ее душераздирающие крики, постепенно перешедшие в тихие хриплые стоны. Он бы все отдал, лишь бы спасти свою драгоценную Келли, хоть не недолго взять на себя всю боль, долгие часы терзавшую ее тело. Наконец, уставший доктор вышел из спальни и беспомощно развел руками. Блэкмор отодвинул его в сторону и ворвался в комнату. Хвала богу, она жива! Келли, лежавшая на мокрых, окровавленных простынях, вымученно улыбнулась и протянула мужу исхудавшую бледную руку. Холодная, такая холодная... Уильям нежно целовал протянутую руку, ощущая легкую дрожь. Если бы все можно было изменить... Келли судорожно сжала полу его сюртука и вытянулась на кровати. Ее последними словами были «Я тебя люблю...». Присутствующие ожидали бурной реакции со стороны маркиза, но ее не последовало. Он обнял холодеющее тело любимой, поцеловал бледные сомкнутые губы, потом обменялся кольцами с умершей женой – одел на ее маленький пальчик фамильное кольцо с огромным бриллиантом, а себе забрал скромный золотой ободок с гравировкой, – еще раз поцеловал ее холодные уста и чуть слышно произнес:

– Навеки твой.

Доктор, все время находившийся рядом тихо сказал:

– Милорд, ребенок... вашей жене уже ничем не поможешь... а ребенка еще можно спасти.

Блэкмор безучастно махнул рукой и направился к двери. Его широкие плечи сотрясались от беззвучных рыданий.

Спустя тридцать девять лет, восьмой маркиз Каррингтон тихо умирал в своей спальне, которая ранее служила его покойной жене, в присутствии сына Валентайна и дочери Мэйбл, которым посвятил остаток жизни. В правой руке он сжимал золотое обручальное кольцо с гравировкой. Его лицо было умиротворенным, а на тонких выцветших губах играла улыбка. Уходя из жизни, он прошептал: «Навеки твой». Валентайн наклонился, поцеловал руку отца и обнял старшую сестру. Он отчетливо понимал, теперь, после смерти, воссоединившись с незабвенной, горячо любимой супругой, отец будет по-настоящему счастлив.

Автор: codeburger

Голоса в маленькой гостиной между спальнями супругов звучали все громче. Дирдре оттолкнула горничную и, опустившись на колени, припала ухом к замочной скважине. Переливчато-зеленая шелковая юбка растеклась у ног.

– Эта... особа не наденет мои изумруды. Их носила еще бабушка, потом – моя мать. Актриска их не достойна.

– Изумруды из вашего приданого перешли ко мне, как часть наследства, и не вам решать, кому их носить. А «эта особа» – дочь дворянина, сестра дворянина, вдова дворянина и жена дворянина.

– Дочь сумасбродного книжника, сестра запойного картежника, вдова содержателя театра и жена одичавшего индийского набоба, отвыкшего от общества.

– Одичавшего набоба, в доме которого вы живете и на щедроты которого рассчитываете.

– Отдайте мою вдовью долю в двести фунтов годовых, и я перестану вас обременять.

«Неужели такая важная дама может прожить на две сотни годовых», – удивилась Дирдре, которая оставила сцену ради замужества, получая по пятнадцати фунтов за спектакль, и не привыкла себе в чем-либо отказывать.

– Ваш покойный супруг растратил вашу вдовью долю.

– Как вульгарно с вашей стороны все разговоры сводить к денежным счетам.

– Однако вы по собственному почину подвизались за эти деньги ввести мою жену в свет.

Дирдре, получив ответ на давно интересовавший ее вопрос, на мгновение задумалась, оторвалась от двери, встала и махнула верной Полли:

– Серо-голубое платье и сапфиры. Живо.

К счастью, театральные будни научили актрису и ее горничную быстрым переодеваниям, и через несколько минут зарумянившаяся Дирдре присоединилась к мужу и вдове его двоюродного дядюшки, от которой ожидала протекции в обществе.

– Простите, что заставила себя ждать. Но перед первым званым ужином в Лондоне в качестве миссис Уэйнрайт я волнуюсь, словно юная дебютантка.

– Дорогая, – удивленно оглядел ее муж, – отчего же вы не в зеленом? Изумрудный гарнитур...

– Но ведь у меня синие глаза, Энтони, – мягко оборвала заботливого супруга Дирдре, – к синим глазам не носят зеленое, это всем известно. А что у вас в этой шкатулочке? Ах, какие дивные изумруды... крупные, без изъяна, один к одному. Не думала, что возможно подобрать столько безупречных камней. Как жаль, что мне не суждено надеть такое чудо. Впрочем, было бы опрометчиво с моей стороны явиться в этом уборе после такой красавицы, как вы, тетушка. Сравнение оказалось бы не в мою пользу. Настоящая удача для всех женщин, что вы до сих пор в трауре... Ах, простите, – простодушно оговорилась актриса.

– Так вы отказываетесь от фамильного гарнитура? – коршуном спикировала «тетушка».

– Я не могу отказаться от того, что мне не принадлежит. Может быть, когда-нибудь жена нашего сына или наша дочь... – миролюбиво пропела Дирдре.

– Ваши сапфиры тоже неплохо смотрятся, если только они настоящие, – подступившая скандалистка уставилась в лорнет на сгусток синего пламени в изморози тонкой брильянтовой оправы, угревшийся над манящей ложбинкой между разведенными полочками шемизетки.

– Уважаемая тетушка, миссис Уэйнрайт, это подарок и пока не случалось надобности нести его к оценщику. Слава Богу, тяжелые времена и необходимость закладывать вещи меня миновали, – жалостливо пролепетала Дирдре, качнув сапфировыми серьгами.

– Какая я вам тетушка... Называйте меня Белиндой, раз уж мы обе миссис Уэйнрайт. И запомните: леди не носят стекляшек, – гроза отступала с ворчанием.