Мирна Маккензи - Только позови

Позвонив партнерам в Японии, он сообщил им, что не приедет. Все дела он уладит после. Сейчас ему нужно как можно быстрее добраться до Женевьевы.

Женевьева проводила еженедельное занятие по искусству в приюте «Дом Энджи». Это было ее любимое время. Любой, кто хотел, мог продемонстрировать свои творческие способности. И женщины охотно приходили на занятия, занимались творчеством. Хотя ни одна из их работ наверняка не заинтересовала бы Риту.

Но Женевьеве каждое творение учениц казалось прекрасным. Существовала только одна проблема — чрезвычайно серьезная проблема. Каждый раз, когда она приезжала в приют, ее окутывали воспоминания о Лукасе. Она едва могла спокойно ходить по залам, не вспоминая его низкий, бархатный смех. Она так и не смогла снова войти в спальню, где так отвратительно покрасила стены и где он впервые ее поцеловал. Слезы наворачивались на ее глаза всякий раз, когда она уходила из приюта.

Иногда ей хотелось больше не возвращаться в «Дом Энджи», но она не могла бросить женщин, которые стали ее подругами. Давая им уроки, она отвлекалась от грустных размышлений.

— Люси, ты связала крючком замечательную шляпу, — сказала Женевьева, глядя на неровное вязаное оранжевое полотно, в которое Люси тыкала вязальным крючком.

Люси была увлечена вязанием. У нее не было навыков, но она любила сам процесс.

Женевьеве нравилась увлеченность женщины. Она знала, что Люси настрадалась в жизни и все-таки смотрит на мир с улыбкой. Это давало надежду на светлое будущее самой Женевьеве.

— Она очень…

— Большая, — произнесла Люси, надевая шляпу на голову. Шляпа тут же сползла ей на брови. — Но знаете, мне нравится все равно и… Здравствуйте, Лукас.

Лукас? Женевьеве стало трудно дышать, она напряглась всем телом, на глаза навернулись слезы.

«Не плачь, не смей плакать!» — приказывала она себе, медленно оборачиваясь.

— Лукас? — Каким-то образом ей удалось произнести его имя, несмотря на подступивший к горлу ком.

Лукас приковал ее взглядом к месту. Он казался чем-то расстроенным.

— Я слышал, что ты даешь уроки.

— Да. Я знаю, что должна была исчезнуть отсюда несколько недель назад. Ты не возражаешь против моих занятий, не так ли?

Лукас и Люси обменялись взглядами, и он поздоровался с женщиной.

— Женевьева хочет знать, можно ли ей самостоятельно пользоваться собственным временем! — воскликнул он.

Люси хихикнула:

— Я знаю. Она удивительная, правда? Она даже говорит, что наши поделки красивые.

— У Женевьевы всегда было доброе сердце и наметанный глаз, — сказал Лукас. — Красивая шляпа.

Люси улыбнулась. Бросив еще один выразительный взгляд на Лукаса, она сказала:

— Я думаю… мне нужно пойти проверить, что сегодня на ужин.

Женевьева едва сдерживала слезы, едва могла говорить. Слишком велик риск того, что он догадается о ее чувствах…

— Я уверена, что ужин будет вкусным, — сказала она, беря Люси за руку, чтобы удержать ее на месте.

Люси посмотрела на Женевьеву:

— Жен, вы всегда такая смелая и уверенная в себе! Почему вы держите меня? Вы знаете, Лукас наш друг, и он вас не укусит. Я уверена.

«Не укусит. Но он может разбить мое сердце! А я на этот раз выставлю себя дурой».

Но Женевьева не могла сказать этого вслух, и Люси вышла из комнаты. Женевьева осталась наедине с Лукасом.

— Я не хотел прерывать твое занятие, — сказал он.

Она сделала жалкую попытку улыбнуться и покачала головой:

— Занятие подходило к концу. Я уже собиралась уходить.

— Значит, я тебя задерживаю?

«Ради тебя я отменю любую встречу», — подумала она и произнесла: — Ничего страшного.

— Ты не торопилась… на свидание? Мне сказали, что за тобой ходят толпы мужчин. — Он едва заметно улыбнулся, но улыбка была мимолетной.

— Они… слишком молоды. Я не хожу к ним на свидания.

— С кем же ты встречаешься? — спросил он, затем торопливо добавил: — Не отвечай. Я не имею права спрашивать.

— Сейчас я ни с кем не встречаюсь, — ответила она. — С кем встречаешься ты?

Она боялась услышать его ответ. Но ей нужно было знать.

— С тобой, — сказал он. — В моих снах.

Ее сердце учащенно забилось, она почувствовала, что задыхается. Конечно, он пошутил! Лукас дал понять, что не может быть рядом с ней всегда. Уходя, он не возвращается. В ее голове кружились беспорядочные мысли. Она пыталась вернуть самообладание и придумать какую-нибудь беспечную отговорку, чтобы не показывать ему, как сильно по нему скучает.

— Должно быть, тебе снятся кошмары о том, что я делала в первые дни моей работы здесь. — Женевьева хотела произнести это непринужденно, но у нее сдавило горло. Она начала собирать на столе контейнеры с краской, надеясь, что это занятие поможет ей сохранить самообладание.

Он коснулся руками ее плеча:

— Мне не следовало этого говорить. Я знаю, что ты не об этом хочешь услышать.

От его прикосновения Женевьева чуть откинулась назад. Так давно она не ощущала его прикосновений, но…

— Нет, — сказала она, поворачиваясь к нему лицом. Они стояли почти вплотную друг к другу. Она вдохнула исходящий от него запах и почувствовала, как беспомощно екает ее сердце. — Не извиняйся передо мной. Ты просто дразнишь меня, но я сильная женщина. Верно? Ты научил меня быть сильной.

— Ты всегда была сильной. В глубине души. Ты просто не хотела об этом вспоминать. — Лукас обнял ладонями ее лицо. — Я восхищался тобой с самого начала… И… если я не дразню тебя, Жен?

В ее душе вспыхнула искорка надежды, но она попыталась отмахнуться от нее. Лукас всегда отвергал любовь. Вероятно, он приехал сюда, чтобы повидаться с ней в последний раз. Потому что реальность часто убивает все нелепые и фантастические мечты.

Женевьева посмотрела ему в глаза, боясь надеяться. Ей было ненавистно это чувство.

— Тебе снятся хорошие или плохие сны? — спросила она.

Он закрыл глаза и притянул ее к себе:

— Как ты можешь спрашивать?

— Я… я не знаю. Я спросила потому, что… — Она запнулась.

«Потому что я люблю тебя, но не могу тебе об этом сказать. Потому что я не хочу быть одной из тех женщин, об отношениях с которой ты будешь сожалеть всю жизнь».

— Может быть, ты спрашиваешь потому, что я идиот? Потому что я скрывал от тебя правду? Я всегда сторонился чувств. Но, познакомившись с тобой, Жен, расставшись с тобой… Я понял, что бегу от жизни. Когда ты улыбаешься, мой мир оживает. Когда ты смеешься, мир вокруг становится в тысячу раз лучше. Жен, ты пробудила во мне желание рискнуть и не отказываться от чувств.

Женевьева открыла рот, но смогла только растерянно промолвить:

— Лукас?..

Он поднял руку:

— Ты ничего не должна говорить, если не хочешь. Ты не обязана меня любить. Я смирюсь, если ты меня не любишь. Но я люблю тебя! И я больше никогда не буду прежним. Меня изменила ты.