Мирна Маккензи - Только позови

Она едва сдерживала слезы, хмурясь.

— Значит, тебе все равно, люблю я тебя или нет? — Женевьева увидела, как он глубоко вздохнул, повернул голову в сторону и открыл рот, чтобы ответить. Но она прижала пальцы к его губам и прошептала: — Не лги мне. Я тебя люблю, и меня убивает разлука с тобой. Ты не должен лгать.

Закрыв глаза, он так крепко прижал ее к себе, что она едва могла перевести дыхание.

— Хорошо, потому что я так тебя люблю, что не могу жить. Расставание с тобой для меня пытка.

— Хуже, чем пытка, — подтвердила она.

— Я не хотел тебе навредить. Я знаю, как для тебя важна независимость.

Женевьева слегка отстранилась от него и посмотрела в его глаза:

— Да, но рядом с тобой все изменилось. Ты вернул мне смысл жизни, и я готова быть с тобой. Рядом с тобой мне удастся оставаться независимой и сильной.

Улыбка, какой Женевьева никогда не видела, осветила лицо Лукаса. Он страстно поцеловал ее в губы.

— Ты прекрасная, замечательная… и… я не могу поверить в то, что ты меня любишь, — оторвавшись от ее губ, проговорил он.

— Я не могу поверить в то, что, наконец, призналась тебе в этом. Я могу кричать о своей любви к тебе, забравшись на крышу дома! — Женевьева поднялась на цыпочки и поцеловала уголок его рта.

— Означает ли это, что ты выйдешь за меня замуж?

— Выйду прямо сейчас. Пока ты меня не разлюбил.

— Я никогда не позволю тебе сомневаться в моей любви. Кстати… — Он преклонил колено. — Я не захватил кольцо. Я ехал сюда, обещая себе не раскрывать тебе своих чувств.

Женевьева шутливо подбоченилась:

— Мне бы очень не понравилось, если бы ты не раскрыл мне своих чувств. Лукас, Лукас, я так рада, что ты мне сказал!

— Похоже, я просто не мог сдержаться.

Она наклонила голову и хитро на него посмотрела:

— И это говорит мистер Самоконтроль?

Он улыбнулся:

— Похоже, ты заставила меня забыть и о дисциплине, и о самоконтроле.

— Хорошо. — Она коснулась ладонями его груди. — И мне не нужно кольца. Я получила все, что хотела.

Он усмехнулся:

— Ты изумительная и неповторимая, и я намерен подарить тебе огромный бриллиант. Ты сможешь убрать его в футляр, если захочешь, но я обязательно должен его тебе подарить. И все же, хотя у меня нет с собой кольца, я привез нечто, что тебе понравится.

Он вытащил из кармана коробочку. Она была больше футляра для кольца. Открыв ее, он достал оттуда очень маленький и изящный посеребренный замок и протянул его Женевьеве.

Женевьева сразу узнала свою вещицу.

— Лукас, где ты ее нашел? — Она взяла замок, сунула палец в отверстие на донце и достала оттуда серебряный наперсток. — Я сто лет его не видела! Я думала, он потерялся…

— Я нашел его на выставке работ твоих родителей в Австрии. Мне было достаточно взглянуть на вещицу, чтобы понять — она сделана тобой. Я прав?

Она кивнула:

— Мой отец считал, что я сделала удивительную вещь.

— Вероятно, она так понравилась ему и твоей матери, что они решили включить ее в свою коллекцию. Это доказывает, что родители в действительности признавали у тебя талант.

По ее щеке скатилась слеза.

— Жен, прости! — Лукас вытер слезинку с ее щеки.

Она вздрогнула и придвинулась к нему ближе.

— Не извиняйся. Я не грущу.

— Тогда что же, любовь моя?

— Я сильная. Я независимая. Я способна справиться с проблемами.

Он выгнул бровь:

— Ты забыла одну деталь.

— Я забыла две детали. Меня любит самый замечательный мужчина в мире, и я его люблю. Теперь могу я задать тебе вопрос, Лукас?

— Спрашивай.

— Когда ты снова меня поцелуешь?

Он рассмеялся:

— Немедленно.

Прошло три месяца с тех пор, как Лукас и Женевьева поженились. Все это время они путешествовали по миру, работали и создавали второй приют «Дом Энджи». Но сегодня они вернулись в Чикаго, где купили дом, и Женевьева — его прекрасная, замечательная Женевьева! — оказалась в своей стихии, в студии, где создавала удивительные предметы искусства.

— Лукас, я должна тебе кое-что показать, — сказала она.

Он повернулся с улыбкой на лице, будучи уверенным, что она покажет ему изделие из хрупкого стекла. Вместо этого она протянула ему листы бумаги.

— Это рисунки и письма от жительниц нашего приюта в Чикаго, — произнесла она. — И…

Лукас нахмурился. Женевьева не была неуверенной в себе женщиной. Однако, подняв глаза, она посмотрела на него нерешительно.

— А это особенный документ. — Она протянула ему лист бумаги с прикрепленной к нему фотографией. На ней была хорошенькая женщина с девочкой примерно одиннадцати лет. На лице женщины не было резко бросающегося в глаза шрама, так как она повернулась к фотографу другой стороной лица. Под фотографией была приписка:

«Лукас, я знаю, что сказала тебе, будто ничего от тебя не хочу, и отказалась брать у тебя больше того, что ты нам уже дал. Но твоя замечательная жена достаточно упорная. Женевьева нас разыскала. Мы в безопасности. Теперь мы, наконец, счастливы и свободны. Я простила тебя давным-давно. Теперь я могу простить и себя. Спасибо тебе за этот дом. Я буду благодарить тебя всегда.

Лукас закрыл глаза и отвернулся, пытаясь справиться с эмоциями.

— Я знаю, что мне не следовало действовать за твоей спиной, — тихо произнесла Женевьева. — Но ты назвал приют в ее честь и страдал оттого, что заставил страдать ее. Я не хотела, чтобы воспоминания прошлого причиняли тебе боль…

— Луиза сказала мне, что ты нашел ее до того, как познакомился со мной. Она оказалась первой, кого ты пригласил жить в приюте «Дом Энджи», и она отвергла твое предложение. Ей требовалось разорвать прошлые связи. Теперь я понимаю, что совершила серьезную ошибку. Я предала твое доверие и…

Лукас резко повернулся, обнял Женевьеву и приподнял над полом.

— Не могу поверить, что ты сделала это для меня. Ты стольким рисковала ради меня и… Как тебе удалось ее уговорить?

Он медленно опустил Женевьеву, пока их взгляды не оказались на одном уровне.

— Я отправила к ней делегацию женщин из приюта «Дом Энджи», которые когда-то были в таких же сложных ситуациях, как Луиза. Они ее и уговорили. Извини, что вмешиваюсь в твою личную жизнь, Лукас. Но любовь заставляет женщин совершать рискованные поступки…

— Спасибо тебе, любовь моя. И… спасибо тем твоим женщинам…

Женевьева покачала головой, с улыбкой глядя на него:

— Нет, этих женщин можно назвать и твоими. Ты помог им начать жизнь заново, Лукас.

— Мы сделали это вместе. Ты и я.

Она улыбнулась ему:

— Лукас? Мы сделали вместе еще кое-что. — Она взяла его руку и прижала ее к своему животу. — Мы сотворили чудо!

Лукас ликовал от счастья:

— Я думаю, чудо произошло в тот момент, когда ты появилась в моей жизни.