Айрис Оллби - Наша новая жизнь

Он нежно прижал Шону к себе. Его губы принялись торопливо искать ее губы…

Сначала при первом теплом возбуждающем прикосновении инстинкт самосохранения заставил девушку вести себя пассивно и не отвечать на его призывы, однако неторопливое, чувственное скольжение его губ заставило юную искательницу приключений забыть обо всем. О боже! Это была потрясающая сенсация! Никогда поцелуй не казался ей таким манящим, таким сладостным и возбуждающим. Забыв об опасности, она крепко обняла его за шею и, поднявшись на цыпочки, прижалась к нему.

Она чувствовала биение его сердца. Его губы оторвались от ее рта и стали нежно ласкать ее ресницы, полузакрытые глаза.

— Боже! Шона! Как ты прекрасна! — прошептал он. — Невероятно! Это какое-то наваждение! Ну почему же я не замечал этого раньше, перед твоим отъездом? Неужели я был настолько слеп?

Его рука изучала изгиб ее спины, а губы нежно и чувственно прижались к мочке уха, потом стали блуждать по ее шее… Где-то глубоко, глубоко в ней еще теплился разум, требовавший оттолкнуть его, пока возможно. Но поздно.

Море страстей полностью поглотило ее. Ее соски набухли от чувственного ожидания, в ее глубинах уже росло неизвестное ей доселе расслабляющее, расплавляющее женскую плоть ощущение. Она уже бывала в объятиях других мужчин, но их слабые, неумелые попытки возбудить ее вызывали в ней только раздражение. С Дирком все было иначе. Он был великим музыкантом, которому подчинялись все струны и каждая нота. В его голосе не звучала страстность животного инстинкта, наоборот, он был нежен и одурманивал обещанием чего-то пока ей неведомого.

Дирк, не спеша, бережно расстегнул ее платье, потом высвободил ее груди. Склонившись, он с нежностью дотронулся губами до ее соска, разжигая огонь внутри нее и приводя в трепет все клеточки ее тела.

Выпрямившись, он снова поцеловал ее, потом заглянул в ее голубые глаза и прошептал:

— Шона, я хочу тебя — прямо здесь, сейчас.

Спокойное, прямолинейное заявление о его намерениях не только не обидело девушку, но даже не удивило. Оно стало естественной кульминацией их знакомства. Они все равно бы сблизились, даже если бы и не оказались на этом чертовом острове. Шона сама уже стремилась к нему — неожиданно у нее родилось желание, не менее страстное и требовательное, которое она так долго подавляла. Подавляла, пока… пока у Дирка не появилось взаимного? Вот интересно, ведь до сих пор она отвергала всех своих поклонников! Неужели ее плоть неосознанно дожидалась своего момента?

Он проследил за сменой выражения на ее лице и слегка сдвинул бровь.

— Ты не хочешь? Конечно, я же один из ненавистных Макалистеров.

Это привело ее в ужас.

— Дирк, зачем ты так говоришь? Неужели нужны еще доказательства моего отношения к тебе?

Обрадовавшись ответу, он улыбнулся и, обняв ладонями ее лицо, произнес:

— Из нас может получиться прекрасная пара, Шона, великолепный конечный продукт двух семейств благородных старинных кровей. Тебе не кажется, что сейчас как раз и настал благоприятный момент?

Его пальцы снова занялись ее пуговицами, а она стояла, неподвижно и спокойно, не предпринимая ничего, чтобы помешать ему. Наконец платье соскользнуло с ее плеч и упало к ногам.

За платьем последовал лифчик. В отблесках костра ее кожа отливала золотом. В ней даже не возникло ни капельки стыда, когда в благоговейной тишине его глаза с жадностью пожирали ее. Он ласково обнял ее груди, а его рот с безрассудной страстью снова прильнул к ее трепещущим губам.

Насытившись сладостью ее губ, Дирк отступил и снял с себя рубашку. Не сводя с нее глаз, он разделся. Его слова прозвучали как приказ:

— Шона, посмотри на меня. Между нами не может быть никакой стыдливости или ложной стеснительности. Мы должны вкусить друг друга не только руками, но и глазами.

Она послушно, сначала несмело, а потом с любопытством стала разглядывать его широкие плечи, мощную грудь, мышцы на животе. Затем ее глаза стали опускаться ниже, пока откуда-то из глубины не вырвался глубокий вздох восторга.

— Ну? — нежно поддразнил он ее. — Тебе понравилось?

Не ожидая ответа, он встал перед ней на колени и стал медленно опускать ее нейлоновые трусики, лаская ее бедра, ноги… Затем, обняв за талию, привлек к себе. Из вороха одежд он соорудил нечто похожее на ложе и, нежно потянув на себя, положил ее рядом с собой.

И опять его руки вызвали невыносимую истому наслаждения. Воздух не проходил в ее легкие, а застревал где-то в горле, сердце рвалось из груди. Она извивалась и изгибалась и, казалось, старалась слиться с его телом. Его запах и вкус привносили дополнительную струю ощущений, разжигая в ней все большее пламя..

Не прекращая своих ласк, он перевернул ее на спину, лег на нее, и их тела слились.

Неожиданно он замер, его глаза засветились изумлением и восторгом. И теперь уже не в силах сдержать свое страстное желание, он целиком отдался этому порыву… Мгновение острой боли тут же забылось. Весь мир разбился на миллионы мельчайших разноцветных осколков. Откуда-то из глубины у нее рвались слабые стоны и вздохи, застревая в горле, и ее тело ответило на его медленное, ритмичное движение. От ощущения величайшего, сводящего с ума наслаждения она зажмурила глаза. Музыка их любви становилась все быстрей и наконец достигла финального всеразрушающего крещендо. Шона вздрогнула и слегка укусила его за плечо.

Удовлетворенные и совершенно обессилевшие, они лежали в объятиях друг друга. Затем его пальцы пробежали по ее волосам, а губы прижались к закрытым глазам. На лице новоиспеченной женщины играла блаженная улыбка.

Неожиданно он резко поднялся, встал перед ней на колени и уставился на нее. Заметив возмущение на его лице, Шона мгновенно посерьезнела, в глазах появился испуг. Его голос задрожал.

— Что… Что-то не так, Дирк? Почему ты так смотришь на меня?

— Бога ради, Шона! Что же ты мне не сказала?

Его тон был почти обвиняющим. Шона растерялась, но вскоре догадалась о причине упрека. Она смущенно отвернулась и прикусила губу.

— Я думала, ты догадываешься, — сказала она с вызовом, совершенно не чувствуя своей вины. — Теперь я понимаю, ты один из тех, кто ассоциирует студенческую жизнь с неразборчивостью. Что ж, прости, если разочаровала тебя. А я-то думала, ты станешь ликовать. Разве есть на свете мужчина, которому неприятно отобрать у девушки девственность? — Она замолчала, затем, криво усмехнувшись, с вызовом спросила: — Что же ты не остановился, когда обнаружил это?

Дирк растерялся, видимо не ожидая такого отпора, а после рассмеялся.

— Господи, Шона! Ты права. Я безмозглая свинья и просто не достоин такого дара.

Она успокоилась, улыбкой выразив свое прощение, и протянула к нему руки.