Кэй Мортинсен - Сквозь годы

— Давай угадаю, — с мрачной усмешкой предложил Коул. — Вначале он предложил тебе замужество.

— О нет, этого он не предлагал!

Тот чуть не ахнул.

— Как не предлагал?!

— Джерри просто распустил слух о том, что мы тайно обвенчались в Лондоне. Но мы никогда не были женаты.

Коулу стало душно.

— Вы не были женаты?! — воскликнул он, и Глэдис стал ясен ход его мыслей. — Значит, у тебя нет никаких прав на усадьбу?

— Никаких, — призналась она. — Извини, что я обманывала тебя, но мне нужно было защитить интересы Шона.

— Ты хочешь сказать, что согласилась стать любовницей Джерри? — изумленно спросил Коул. — Да как ты могла? Неужели ты не понимала, что идешь по стопам своей матери? Условия договора те же — секс и работа по дому.

— Ни на что подобное я не соглашалась! — возмутилась Глэдис. — В моей жизни было только два мужчины — муж и… ты.

— Это ложь! — взорвался Коул. — Дети не растут на деревьях. Джерри изнасиловал тебя?

— Нет. Он никогда не прикасался ко мне.

— Как это понимать? Бессмыслица какая-то!

Глэдис вдруг почувствовала, что ужасно устала. К чему все это, подумала она, если мы все равно расстанемся навсегда?

Коул, вскочив, мерил шагами комнату. Вдруг он остановился.

Значит, догадался, поняла она.

— Искусственное оплодотворение! — выпалил он.

— Да. — Глэдис вздохнула с облегчением. Наконец-то правда вышла наружу. — Я очень хотела ребенка, а Джерри разбередил мне душу, расписывая, как я снова буду держать на руках малыша… — Она с трудом подавила рыдания. — Я не могла противиться. Мысль о том, что я снова буду жить здесь, что сердечную пустоту заполнит родное существо…

— Свинья! — буркнул Коул.

— Ты о Джерри? Да, мне с ним было нелегко, не спорю, но он подарил мне Шона. А потом я начала свое дело и обзавелась друзьями… — Глэдис помолчала и продолжила: — Так что твой брат действительно отец Шона, но я отдаю себе отчет в том, что по закону мой сын не имеет никаких прав на усадьбу. Сейчас я уложу вещи и уйду из твоих владений… и жизни.

— Что?! — Коул содрогнулся. — Ты не можешь уехать! — вскричал он, сжимая кулаки.

— Я должна, — выговорила она сквозь рыдания.

Коулу показалось, что он сходит с ума. Его ждало бесконечное одиночество.

— Ты… ты останешься без средств к существованию, — выпалил он первое, что пришло в голову, только чтобы удержать ее. — Давай все спокойно обсудим. Может, нам удастся решить эту проблему…

— Мы уже пытались, — безутешно покачала головой Глэдис, — но из этого ничего не вышло. Я твердо знаю только одно: больше никто не посмеет меня использовать! — Вскочив на ноги, она распахнула дверь гардеробной комнаты, поднялась на цыпочки и стала доставать свои вещи с верхней полки и бросать их на постель. — Никто!

— Ты не можешь уехать сейчас, — увещевал ее Коул. — Стоит глубокая ночь. Не станешь же ты будить Шона и тащить его на улицу в такую погоду…

— Я и не собираюсь! — зло ответила она. — Сейчас я соберу вещи, а уеду на рассвете.

— Бросив на меня отмену свадебных приготовлений и уведомление приглашенных? — ухватился Коул за последнюю соломинку.

Что делать, лихорадочно думал он, чтобы удержать ее хотя бы ненадолго?

— И это все, что тебя волнует? — саркастически отозвалась Глэдис. — Что же ты предлагаешь? Я не хочу, чтобы Шон рос в атмосфере недоверия и постоянно наблюдал споры, скандалы и выяснения отношений. Мы слишком долго откладывали этот разговор, но теперь я окончательно убедилась: мы совершенно не подходим друг другу. Это факт.

Коул понял, насколько она тверда в своем решении.

Невидящим взглядом он следил за ее маленькой решительной фигуркой, сновавшей по комнате. Они уедут вместе, она и Шон, а без них усадьба превратится в мертвецкую.

Отчаяние душило его. Сунув руки в карманы, он наткнулся на кольцо.

— Я не хочу, чтобы ты уезжала! — выкрикнул он.

— Разумеется, не хочешь! — огрызнулась она. — Ведь тебе теперь придется искать другую кандидатуру для удовлетворения своих сексуальных потребностей!

Коул дернулся, как будто получив пощечину. Во рту у него пересохло. Если Глэдис уедет, весь мир для него рухнет. Теперь он отчетливо это понимал. Эта женщина была для него всем.

Он чуть не задохнулся от этого открытия.

В глазах Глэдис было столько презрения и ненависти, что это причиняло ему почти физическую боль. Никогда еще он не терпел такого поражения. Она была в центре всех его планов на будущее, но он не мог отнять у нее право правом уйти.

Коул представил себе, как Глэдис оказывается в чужом городе или поселке — без друзей, несчастная, тоскующая по дому, — и понял, что не может допустить этого. Он должен защитить ее, чего бы это ни стоило.

Оставалось только одно.

— Если кто-то из нас должен уехать, то это буду я, — сказал он.

Глэдис выронила игрушечного медвежонка, которого тщетно пыталась запихнуть в чемодан, и изумленно уставилась на него.

— Ты?!

— Этот дом скорее твой, чем мой. Здесь твои друзья. Ты основала перспективное дело и, как сама не раз говорила, благодаря этому многие получили работу. — Коул говорил холодно и рассудительно. — Я могу жить и работать где угодно и по долгу службы вынужден много путешествовать. Сохрани Гринлэнд. — Он перевел дух. — Я очень люблю этот дом и счастлив, что могу помочь материально. Я назначу тебе годовое содержание…

— Глупости! — воскликнула Глэдис, и вид у нее при этом был испуганный и настороженный. — Почему ты должен оставить мне то, что принадлежит тебе по закону?

Коул пожал плечами и отвернулся.

— Я уже все объяснил. Поверь, я не лишен порядочности.

— Странно видеть такое благородство, — задумчиво произнесла она, — от человека, которого тошнит от одного моего вида.

— Значит, я благородный. А почему бы нет? — буркнул он.

— Коул, посмотри мне в лицо и повтори, что ты сказал, — выдохнула она.

Ему хотелось обнимать и целовать ее, смиренно умоляя, чтобы она не оставляла его, потому что это разобьет ему сердце…

— Я выпишу чек и… — Он наконец нашел в себе силы взглянуть ей в лицо и онемел.

Глэдис стояла перед ним и пристально смотрела в его затуманенные слезами глаза. Ее безгранично желанное полураздетое тело было так близко… Коул почувствовал, как сердце перевернулось в его груди, и потянулся, чтобы оттолкнуть ее, но она перехватила его руку.

— Коул, я была с тобой честной до конца. Теперь твоя очередь, — шепнула Глэдис, явно не собираясь отступать.

Почему он должен открывать ей душу? Что толку рассказывать о своих чувствах? Он любил эту женщину так сильно, что это пугало его самого. Возможно, это началось давно, просто он не понимал этого, потому что не хотел. А теперь уже слишком поздно! Ему не нужна ее жалость.