Карен Смит - Достойный любви

Сара отшатнулась.

— Нет, это ты не хочешь ничего понять! Твоя работа всегда будет становиться между нами! Если ты сейчас уедешь, Нат, я не стану тебя дожидаться!

Руки его безвольно повисли, плечи сгорбились.

— Что значит, не станешь дожидаться? Я же сказал, что еду, чтобы принять решение…

— Да ты уже все решил! Ведь ты едешь. И так будет повторяться снова и снова.

Нат подался вперед, словно желая схватить ее, стиснуть в объятиях, и не сделал этого. Плотно сжав губы, он уселся за стол напротив Сары. Некоторое время оба делали вид, что едят, избегая смотреть друг другу в глаза.

Потом Нат машинально помог Саре убрать со стола. Еле слышно сказал:

— Ну мне пора.

Сара проводила его до дверей. Когда их взгляды наконец встретились, она прерывисто вздохнула и произнесла:

— Я заеду к тебе и заберу свои вещи, пока тебя не будет.

Щеки Ната вспыхнули, на скулах заиграли желваки.

— Черт подери, Сара! Не делай этого! Не спеши!

— Однако ты уже поспешил. И я вольна решать…

Сильные руки стиснули ее хрупкое тело, губы ожег поцелуй — жесткий, почти грубый. Но потом он стал иным — бесконечно нежным, ласковым. И тело ее тотчас откликнулось — она прильнула к Нату, словно желая слиться с ним воедино.

Когда Нат оторвался от ее рта, Сара поняла — он хочет, чтобы этот поцелуй остался в ее памяти навсегда.

Подхватив чемодан и кофр с фотоаппаратурой, он сказал:

— Через пару дней все будет позади. Когда смогу оттуда выбраться, я обязательно тебе звякну.

— Не стоит, Нат. Ведь все решено…

В отчаянии Сара пустила в ход свой последний козырь — а вдруг ее холодность заставит его передумать?

Однако ничего не получилось.

— Ты же хочешь расстаться со мной не больше, чем я с тобой…

Слезы градом покатились по ее щекам. Когда он увидел эти слезы, лицо у него стало таким, что Саре захотелось, забыв обо всем на свете, повиснуть у него на шее. Но делать этого было нельзя…

С бесконечной нежностью он произнес:

— Помни, я люблю тебя.

И вышел.

Закрыв за ним дверь, она стояла на пороге и слушала. Вот он завел машину, вот отъехал от дома… Все стихло, и Сара почувствовала, как тонет в бездне отчаяния.

Субботним вечером после чинной семейной трапезы Чет объявил жене, что заедет за нею в девять вечера, и отправился на встречу со старым приятелем. Мать Сары даже глазом не моргнула. Ее согласия, впрочем, никто и не спрашивал. Пока Сара убирала со стола, она забавляла внука в гостиной.

Покончив с мытьем посуды, Сара пошла к матери и увидела, что Дэнни возится на диване, а мать смотрит какое-то шоу. Памела выглядела как всегда безупречно: модно и со вкусом одета, светлые волосы — в них седина еще совсем не была заметна — идеально уложены, шея украшена ниткой дорогого жемчуга. Никто не дал бы ее матери сорока семи лет.

Дэнни зачарованно следил за мельканием ярких пятен на экране. Сара присела на подлокотник кресла, и мать тут же выключила телевизор.

— Что случилось, детка? Нынче вечером ты была не слишком любезна с Четом. А ведь обычно так старалась…

«…Сделать хорошую мину при плохой игре», — про себя докончила Сара оборванную на полуслове фразу. Именно так всегда и поступала мать.

— Ну и зря я из кожи вон лезла! Давным-давно следовало дать ему понять, как я на самом деле к нему отношусь.

— Это ничего бы не изменило.

Сара изумленно воззрилась на мать.

— А разве ты сама пыталась хоть раз?

— Пыталась. И не единожды. Но он знать ничего не желает.

Сара была обескуражена. А Памела испытующе поглядела на дочь.

— Ты ведь жалеешь меня, правда?

— Мама…

— Ничего, можешь сказать правду.

Сара смущенно потупилась.

— Ты была вынуждена терпеть. Чет дал тебе все, что нужно для спокойной и обеспеченной жизни…

— …И за это превратил меня в свою рабыню. Я слишком долго была покорной, и теперь ничего уже нельзя поделать. Когда я узнала, что ты ждешь малыша, до меня впервые дошло, что я, в сущности, совсем не знаю свою дочь…

— Ты делала для меня все, что могла.

— А это не так уж и много. Странно, что ты не возненавидела меня.

— Ну как могу я тебя ненавидеть! Я… я люблю тебя!

Глаза Памелы наполнились слезами.

— Поговори со мной, родная. Расскажи про свое житье-бытье.

— Ну, для этого одного вечера мало…

— Знаю. — Ее губы решительно сжались. — Давай я не поеду с Четом к его брату. Пробуду у вас до четверга. Что ты на это скажешь?

Сара была ошеломлена.

— А Чет… Он не рассердится?

— Мне до этого нет дела. Я хочу, я должна подольше побыть с вами. И я думаю, что нужна тебе. Разве нет?

— Н-наверное…

Сара уже сама глотала слезы. Памела откашлялась.

— Я случайно обнаружила в твоем обувном шкафчике мужские ботинки. — Она смущенно заморгала. — Я не нарочно, честное слово! Искала крем для обуви…

Сара позабыла убрать ботинки Ната в коробку с остальными его вещами. И пока не могла заставить себя пойти к нему. Ведь все это время она думала о нем, только о нем. Где он? Что делает? Ураган все еще медлил, словно выбирая момент. Метеорологи сходились во мнениях, что самое страшное начнется завтра, ближе к вечеру.

— Да, я встречалась с одним человеком…

— Встречалась? — Видимо, на лице Сары отчетливо написано было нежелание продолжать этот разговор, потому что Памела испуганно пробормотала: — Прости. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Сара скучала по Эмбер. С тех пор как та вышла замуж, они практически не виделись. И ей вдруг отчаянно захотелось поговорить с матерью о Нате. Поэтому она выложила Памеле все без утайки.

— Он пустился вдогонку за ураганом. А я сказала, что не буду его ждать, — упавшим голосом закончила Сара свое повествование.

Памела помолчала, задумавшись, и неожиданно спросила:

— Ты хочешь, чтобы он ради тебя отказался от дела всей своей жизни?

Сара откинула со лба волосы и уселась по-турецки на ковре. Она была возмущена! Нет, не возмущена — она была просто в бешенстве!

— Да ни от чего ему не надо отказываться! Ведь он владелец газеты. Я хочу, чтобы он перестал наконец болтаться по земному шару и искать приключений на свою голову! Но вчера он доказал мне, что этого ждать не приходится.

— А ты бы пошла ради него на такое?

— Ради Дэнни я бросила работу.

Она механически достала из кармана ключи от дома Ната и стала вертеть на пальце.

— Это совсем не то. Могла бы ты насовсем отказаться от любимой работы, от своего призвания? — Памела сделала ударение на последних словах.

— Это несравнимые вещи!

С какой стати она должна защищаться! Она сейчас нуждается в материнском одобрении и поддержке! Однако Памела продолжала невозмутимо гнуть свою линию:

— Не увиливай, Сара. Смогла бы ты оставить такую работу, заменив ее серым будничным прозябанием? Сделать свою жизнь бессмысленной?