Светлана Бестужева-Лада - Фарфоровая кукла

— Конечно, она с большими странностями, — тихонько говорил он, поглаживая Жанну по плечам и спутанным волосам, — но постарайся ее понять. Давно овдовела, единственный сын, никаких любовников…

— Ты уверен? — на секунду перестала всхлипывать Жанна.

— Не только я. Мама в этом плане безупречна. И вдруг мы с тобой, как снег на голову: здравствуй, мамочка, мы женимся! Она, естественно нервничает…

Жанна покачала головой с огромным сомнением. Меньше всего Ада Николаевна производила впечатление нервной особы, скорее, поражала безупречной, почти ледяной выдержкой. И еще производила впечатление женщины, абсолютно не способной на любовь: ни материнскую, ни какую-нибудь еще.

— Она меня возненавидела, — снова зарыдала Жанна.

— Не преувеличивай. И потом не в характере мамы нежничать и сюсюкать. Я бы крайне удивился, если бы она бросилась тебе на шею с воплем: «Доченька! Наконец-то!». И внуков нянчить она никогда не мечтала. Не дозрела еще до этого возраста.

— А сколько ей лет на самом деле? — спросила Жанна.

— Только тебе скажу: ровно на девятнадцать больше, чем мне.

— Ей что — сорок семь?!?

— Ну да. Только не болтай об этом на каждом углу, хотя, в принципе, сложить два числа и получить нужную сумму не так уж и сложно.

— Но она выглядит не старше тебя!

— А это ее хобби: быть вечно молодой и прекрасной. Вот и поучись у нее, поспрашивай рецептики всякие, подлижись немного. Она любит рассуждать о том, что нужно по утрам обтираться льдом с ног до головы, и тому подобное.

— Льдом? — с ужасом переспросила Жанна. — Да я бы умерла в первую же секунду.

— Как видишь, от этого не умирают. Ну, у нее еще диета какая-то, точно не знаю, мы с ней об этом мало разговариваем.

— К внукам она точно не готова, — мрачно сказала Жанна. — И никогда не будет готова, если не произойдет какое-нибудь чудо.

Она, наконец, заснула, а Андрей тихонько вышел и отправился в свой кабинет. Ему позарез нужно было выпить чего-нибудь покрепче, чтобы согреться после «теплого» приема мамули.

Он зажег настольную лампу, достал из мини-бара в стенке бутылку кем-то подаренного бренди, налил себе большую рюмку и… поперхнулся первым же глотком. С дивана, стоявшего в дальнем конце комнаты, раздался негромкий голос:

— Ты уже выпиваешь в одиночку? Поздравляю.

Матушка в каком-то немыслимо-элегантном шелковом халате графитово-черного цвета с серебряными проблесками, сидела очень прямо, положив ногу на ногу, и рассматривала Андрея с каким-то удивлением, точно совершенно незнакомого человека.

— Я так и думала, что ты сюда придешь, — продолжила она, не обращая внимания на реакцию сына. — Все-таки мы очень давно знакомы…

— Почему ты не спишь, мама? — осведомился Андрей, ощущая знакомую с детства робость. — Что-нибудь не так? Болит что-то?

— У меня ничего и никогда не болит, — отрезала Ада Николаевна. — Во-первых, я поспала в самолете, а во-вторых… Ты считаешь, что все так? По-твоему, именно так должно было произойти мое знакомство с твоей будущей женой? Твой бедный отец наверняка перевернулся в гробу…

— К сожалению, не могу взять с него пример. В смысле, ему не пришлось знакомить тебя со своей матерью. Иначе я бы знал, как это делается в аристократических домах.

— Во всяком случае, не так, как это сделал ты. Твой отец сначала отвел меня в ЗАГС, а потом уже привел в свою спальню. И мы с ним познакомились не на улице. Впрочем, возможно, у твоей девушки это в обычае — так ловить кавалеров…

— Мама! Я — первый мужчина у Жанны…

— И это еще не дает никакой гарантии, что ты будешь последним и единственным. Девица, которая в первый же вечер знакомства ложится с мужчиной в постель… Впрочем, возможно, это твой идеал — уличная потаскушка. Жаль, мы с отцом стремились привить тебе несколько иные вкусы.

— Мама, как только ей исполнится восемнадцать, мы поженимся. Мы можем даже раньше, ее мама готова дать письменное согласие…

— Что за пожар? Она беременна?

— Мама, мы знакомы две недели. О какой беременности может идти речь?! Тем более, она была девушкой, я же тебе говорил…

— Как раз девушки быстрее всего беременеют. Я понесла тебя в первые же дни после замужества.

— Вот видишь…

— Что я должна видеть? Что тебя подцепила смазливая сопливая девчонка, как ты утверждаешь, похожая на меня. Да, согласна, тип тот же и мне даже несколько льстит твой вкус. Но…

— Но — что?

— Но спать вместе — это одно, а стать членом нашей семьи — совершенно другое. Ты подумал о том, как будешь знакомить ее с нашими друзьями? Да у нее манеры — приютского ребенка.

— Манеры — дело наживное, — тихо произнес Андрей, уже понявший, что «малой кровью» дело не обойдется. — Если бы ты взяла на себя труд…

— Стать гувернанткой, — ехидно закончила мать. — И не мечтай, своих дел по горло. Но, возможно, она освоит их сама. Возможно. Продолжит обучение в институте. Тогда можно говорить о браке.

Уже легче! Хоть не поставила перед выбором: или она, или я, чего Андрей больше всего боялся.

— Прошу только, не торопитесь с детьми. Иначе на ее образовании можно будет поставить крест, и ты получишь жену-домохозяйку с куриным интеллектом. Уж поверь моему жизненному опыту. И к гостям я ее пока не выпущу, не взыщи. Не хватало мне еще на старости лет краснеть за выбор моего сына…

— Мама, — рассмеялся Андрей, — о какой старости речь? После отдыха ты стала еще моложе и красивее. Женихи замучают…

Легкая самодовольная улыбка мелькнула на губах Ады Николаевны. Дифирамбы ее красоте и молодости — вот единственная тема, которая ее всегда по-настоящему занимала и на которую она могла беседовать часами. Плюс, конечно, ее творчество, то есть его талантливость и самобытность. Остальное Аду Николаевну практически не интересовало.

По большому счету ей было наплевать, на ком женится Андрей и женится ли он вообще. Она панически боялась последствий этого брака — появления детей. Или даже одного ребенка. Ведь ей предсказали, что она умрет через семь лет после рождения своего первого внука. И приближать эту дату ей ни в коем случае не хотелось.

Более того, знакомя сына с той или иной «подходящей» девушкой, она прежде всего дотошно выясняла, способна ли та выносить и родить ребенка. Если ответ медиков был отрицательным — она приглашала девушку в гости. Конечно, чудеса бывают всякие, риск оставался, но его необходимо было свести к минимуму.

— Спокойной ночи, сын, — величественно, как всегда, произнесла Ада Николаевна. — И помни, что брак — это на всю жизнь. Разводы в нашей семье не приняты.

Жанна никогда не узнала об этом разговоре. Андрею показалось оскорбительным говорить своей любимой девушке, что у нее не те манеры, которые могут понравиться его матери, и что с детьми придется повременить. Возможно, совет был мудрым, но несколько запоздалым: две прошедшие недели они оба меньше всего думали об осторожности. Точнее, Андрей забыл обо всем на свете, а Жанна, в общем-то, понятия ни о чем таком не имела.