Дана Хадсон - Поспешный суд

Враз все понявший Рассел обхватил загудевшую голову руками и выслушивал следующие слова судьи как сквозь толстый слой ваты:

— Это свидетельство о рождении Виктории Элен Маллен, дочери Ричарда Маллена, впоследствии ставшего Рифом Бакстером. А это свидетельство двух независимых гинекологов Нью-Йорка в том, что мисс Виктория Маллен никогда не состояла в интимной связи с мужчиной.

От этих откровений по залу пронесся то ли всхлип, то ли смешок, и Рассел понял, что его жизнь рассыпалась на кусочки.

Чуть помедлив, судья огласил свое решение:

— Поскольку полно и достоверно доказано, что Виктория Маллен приходится законной дочерью Рифу Бакстеру и переход к ней его части компании не нарушает устава последней, то все притязания Закарии Рассела признаются ничтожными и завещание Рифа Бакстера вступает в законную силу. — Окинув суровым взглядом зал, чтобы призвать к порядку зашумевших зрителей, он задал последний вопрос: — Мисс Маллен, мне непонятно, почему вы попали в столь неприятное для вас положение? Почему так долго скрывали свою действительную роль в этом деле?

Тори встала и спокойно объяснила:

— Мой отец оставил мать по причинам, которые мне не хотелось бы раскрывать. Скажу только, что они были достаточно объективными и сделал он это в целях нашей безопасности. Мы переехали в другой город, и отец долгое время не мог нас разыскать. Но три месяца назад мы с Рифом совершенно случайно встретились, но он попросил меня не раскрывать пока истинный характер наших взаимоотношений. Отец и в самом деле, как тут уже замечалось, имел склонность к театральным эффектам. Поэтому он собирался объявить меня своей дочерью на своем дне рождения. Но не успел.

Судья покачал головой.

— Но почему вы ничего не сказали об этом мистеру Расселу уже после гибели мистера Бакстера?

— Я пыталась, ваша честь. Он просто не стал меня слушать. Очевидно, считал, что я все равно не скажу ему правды. Или у него были другие, достаточно уважительные, на его взгляд, причины. Об этом знает только он сам.

Все посмотрели в сторону Рассела, и он убито подумал, что так по-идиотски еще никогда не выглядел. Но это было бы ерундой, если бы он не вздумал говорить о той ночи, проложив между собой и Тори непреодолимую пропасть. Он молча вонзил ногти в ладони, стараясь сдержать стон досады.

Услышав заключительные слова судьи «заседание закончено» и удар гонга, он не сразу смог встать — ноги, ставшие вдруг как раскисшее желе, его попросту не держали.

Но еще через пару минут, вместо того чтобы почувствовать себя полнейшим ослом — ведь если бы не его предвзятость, он без проблем смог бы вычислить родство Рифа с Тори (одни повадки, один и тот же поворот головы), — он вдруг почувствовал ошеломляющее облегчение.

Тори вовсе не такая, какой он ее себе вообразил! И ему не за что терзать себя, упрекая в неразборчивости. Теперь он сможет открыто ухаживать за ней и, черт его побери, если он не добьется своего! Ему захотелось петь и прыгать.

Но тут же пришла охладившая радость мысль: а если Тори его не простит? Ведь он наговорил о ней сегодня столько гадостей! И что он тогда будет делать? Как жить без нее?

Грег посмотрел на побледневшее лицо друга и молча вывел его из зала. Посадил в свою машину и повез к себе домой. Усадив в кресло, налил добрую порцию виски и себе и ему. Разбавил содовой и, пристально рассматривая на свет стакан с мутноватым содержимым, мрачно признался:

— Я еще никогда не садился в такую глубокую лужу. Спасибо Виктории, запретившей присутствие корреспондентов в зале суда. Если бы не ее предусмотрительность, наши имена сейчас склоняли бы все газеты, а уж телевизионщики за этой нелепой историей устроили бы настоящую погоню.

Рассел молча опрокинул виски. В голове мелькнуло: так я скоро стану алкоголиком, но эта мысль почему-то принесла странное успокоение. А что? Тогда ему все будет трын-трава.

— Итак, что мы имеем?

Рассел хмуро его поправил:

— Надо говорить о том, чего мы не имеем.

Грег лукаво заметил, обнаруживая недурственное знание человеческой психологии:

— Что ж, выражаясь твоей терминологией, я не имею приличного гонорара, положенного мне в случае выигранного дела, ну а ты не имеешь мисс Маллен.

Зак скривился и сам налил себе чистого виски, отвергнув предложенную ему бутылку с содовой.

— С чего это я должен ее иметь?

Грег помахал перед его носом ухоженным пальцем.

— Ну, мне-то не надо рассказывать побасенки про верную дружбу и спасение утопающих. С Рифом и раньше возникали разного рода двусмысленные ситуации, но никогда ты его подружек отбивать и не пробовал. Признайся уж честно, что втюрился по уши, потому и вел себя как последний идиот.

Зак снова одним глотком опрокинул виски и, прежде чем ответить, подождал, пока он жидким огнем разольется по желудку.

— Ну так оно и есть. Если бы я знал, что Тори дочь Рифа, а не его любовница, то ухаживал бы как полагается, с серьезными намерениями. Но я по-дурацки ревновал и превратился в полного идиота. Но теперь-то я хоть понимаю, для чего Риф умышленно нас сводил. Видимо, решил поиграть в стареющего Купидона, параллельно подтрунивая над моими страданиями.

Грег, не осиливший еще и первый стакан виски, вновь посмотрел сквозь него на свет, будто хотел найти внутри ответы на все вопросы.

— Риф своей страстью к розыгрышам из всех нас сотворил полных придурков. Но кто же мог предположить, что когда-то он звался Ричардом Малленом и был женат на матери Виктории? Кстати, а где она? На похоронах я ее не видел.

— Да в этой истории очень много неясностей. Почему, например, Тори почти не плакала на похоронах? А если и плакала, то, похоже, вовсе по другому поводу?

Грег внимательно посмотрел на хмурое лицо клиента.

— Да у тебя, похоже, просто мания величия. Неужели ты думаешь, что слезы она лила исключительно из-за твоего скотского поведения?

— Так оно и есть, если связать концы с концами. Подумай сам, такое унижение, какое я устроил ей накануне, трудно вынести без слез. В самый важный момент она хотела мне признаться, что Риф ее отец и что я буду у нее первым мужчиной, а я, не выслушав, оскорбил ее до глубины души и вылетел из дому как ошпаренная кошка. Кому это может понравиться? Я и сейчас себя редкостной свиньей чувствую. Хотя это мне чувство после знакомства с мисс Маллен хорошо знакомо. Мне кажется, что скоро я с ним просто сроднюсь.

Родон выпил еще глоток.

— И я себя чувствую дураком. Причем полным. Это ведь я запретил тебе разговаривать с Тори. Если бы не этот запрет, то мы не сидели бы сейчас в этой вонючей яме. Так что получили мы с тобой по заслугам. Но только как теперь в глаза коллегам смотреть? Меня точно засмеют.