Эва Киншоу - Охотник за счастьем

Эстер вздохнула и размеренно произнесла:

— Вы ведете себя как невоздержанный юнец!

— Неужели вы видите меня именно таким?

Она несколько секунд искала для ответа слово пообидней, Билл тут же воспользовался стратегической ошибкой, по-своему истолковав недолгое молчание. Сильнее стали его объятия, прерывистей дыхание. Тонкая ткань одежд — вот и вся теперь преграда между их жаркими телами.

И что же Эстер? Воспротивилась? Закричала? Воззвала к его здравомыслию? Если бы… Плоть капитулировала перед натиском мужского желания раньше, чем разум. Грудь наполнилась сладостной истомой — от близости к его сильному, атлетически сложенному телу.

Уильям смотрел на нее, а она не могла понять смысла его взгляда — то ли голубые глаза бездонно холодны, то ли безмерно удивлены. Но снова почудилось в их выражении нечто тигриное. Впрочем, этим глазам не откажешь в притягательности, даже угадав в них странный укор.

А руки мужчины продолжали свою чувственную игру. Сил для сопротивления уже не было. Нервная дрожь охватила ее всю, с ног до головы. Из глубин души вырвался слабый звук, в котором причудливо слились протест, осуждение… И восхищение.

В ответ он удовлетворенно хмыкнул, легко поцеловал женские трепетные губы и ослабил объятия, продолжая, впрочем, держать ее руки в своих.

— Если мы задержимся здесь еще хотя бы ненадолго, то рискуем поджариться.

Больше он не произнес ни слова до момента их возвращения в затененное пространство кабины грузовичка. Тихой мышкой сидела Эстер, ожидая и одновременно опасаясь дальнейших событий.

Машина тронулась, и Уильям, в удивлении приподняв бровь, взглянул на спутницу:

— Почему мы молчим? По-моему, вы хотели о чем-то спросить меня?

— Нет, пока нет. Я задам свой вопрос, когда до конца пойму себя и хоть чуть-чуть вас.

— Хорошо. Я готов помочь вам в трудных поисках истины.

— Может быть, не стоит?

Он в ответ только ухмыльнулся.

— Мне трудно понять… — попыталась сформулировать свою мысль Эстер, но Билл прервал ее:

— Опять самоанализ и попытка сверить свое поведение с общепринятыми стандартами? А у меня сейчас совсем другое чувство. Говоря высоким слогом — я переживаю возрождение!

— Это почему же? — Эстер облизала пересохшие губы и нахмурилась. — Что вы имеете в виду?

— Послушайте, наберитесь наконец смелости признать, что вам было приятно снова почувствовать мои объятия, что вам нравится , когда я прикасаюсь к вам.

— Господи, что вы за человек! Как только язык поворачивается говорить подобное?

Билл коротко взглянул на нее и продолжил:

— Подвожу итоги, моя судьба обновляется в нашем с вами сочетании. Я снова счастливый человек и на сегодня готов удовольствоваться малым. Подчеркиваю — на сегодня… По-моему, мною уже было сказано, что я вовсе не людоед. Хотя вчера, пожалуй, я по отношению к вам был несколько грубоват.

— Вы… Вы… — Эстер от возмущения никак не могла продолжить фразы, и это за нее сделал он сам.

— Вы хотите сказать, что я просто невыносим. Согласен, это со мной бывает. Мне об этом не раз говорили. Но главное в другом. Я могу быть невероятно милым. Этому тоже есть свидетели.

— Меня совершенно не интересует, что говорили вам другие женщины и что они о вас думают, — напряженно тихим голосом произнесла Эстер.

— Понятно. Только при чем здесь женщины? Такую оценку выставил себе я сам. Люблю до всего доходить своим умом. Скажем, пока мне еще непонятно, почему у вас с Патриком Керром дело не дошло до алтаря. Но в один прекрасный день я либо сам все пойму, либо вы сочтете нужным рассказать мне о причинах случившегося.

— Слушайте, уж не вы ли под дамским псевдонимом пишете в газетных колонках, посвященных разбитым сердцам? — съязвила Эстер.

— Нет, не я, хоть и чувствую, что подобного рода творчество мне по силам. Вы даже не представляете, сколько подобных излияний мне пришлось выслушать на своем веку!

— Если мистер Билл Картер думает, что я встану в длинную очередь женщин, желающих порыдать на его груди, он сильно заблуждается.

— Посмотрим, — бесстрастно ответствовал Билл.

— К тому же вы еще и невероятный эгоист, — продолжала Эстер, — а это вряд ли совместимо с добрым отношением к женщинам.

— Но я действительно добр к ним!

— Как к лошадям и собакам?

Билл искренне рассмеялся, чем только рассердил расстроенную собеседницу.

— Вы что, решили поиздеваться надо мной?

— Ну разве что совсем немного…

— Но как же вы можете быть таким безответственным и бестактным в ваши…

— …Тридцать три года? — подхватил Билл. — Знаете, в моих оценках действительности и женщин кое-что изменилось после того, как одна девушка, с которой я связывал свои мысли о браке, ушла к другому.

Картер произнес это довольно будничным тоном, словно говорил не о себе, а о ком-то совершенно постороннем. В той же тональности прокомментировала его слова Эстер:

— Не замечаю, чтобы вы были очень уж расстроены этим прискорбным случаем.

Он пожал плечами и сказал просто:

— Время, конечно, лечит, но рубцы в душе остаются навсегда.

— На сей раз вы опять играете или говорите правду?

Билл внимательно взглянул на свою спутницу.

— Имею право предположить, что вы требуете отчета о романтической стороне моего существования? Не является ли это началом полнокровного, искреннего обмена мнениями по данной тематике?

— Я…

— Нет, не вы, а я знаю, что еще не пора. Но я терпелив. А вот вы в ожидании такого разговора просто умираете от любопытства. Могу только намекнуть, что вместо меня девушка, о которой я упомянул, выбрала… моего кузена и вышла за него замуж.

Глаза мисс Олдфилд округлились от изумления.

— За Чарлза Блатта?

— Вот именно, — спокойно подтвердил Уильям. — Надеюсь, они абсолютно счастливы. Как я вам уже успел сообщить, у них двое детей. Кстати, примите как данность: между Чарлзом и мною не было, нет и никогда не будет надлежащей родственной близости. Причины не имеют значения. Хотели бы вы узнать еще что-нибудь обо мне как о вашем клиенте?

Эстер выглядела смущенной.

— Простите, если я невольно…

— Ничего страшного. Боль с годами поутихла.

— И с тех пор вы не встретили никого, кто бы смог… — Женщина осеклась, устыдившись своего любопытства.

— Думаю, что вот-вот эта проблема будет решена, — ответил Уильям и тут же перевел разговор на другую тему.

Было далеко за полдень, когда Эстер покинула спальню, где прилежно трудился кондиционер. Она после обеда решила прилечь всего на полчасика, а проспала тяжелым неспокойным сном гораздо дольше.

Первой, кого она встретила на веранде, была София, толкающая перед собой свой любимый чайный столик на колесиках. В обычной для нее полуфамильярной манере она позвала: