Гермина Блэк - Любовное кружево

— Я не утратила никаких амбиций, — проговорила Оливия, чувствуя, как вспыхнули ее щеки. — А мистер Хардинг… Он не имеет никакого отношения… — Она хотела сказать: «К моему желанию остаться в Англии», но вдруг поняла, что это не совсем так. Запнувшись, она продолжила иначе: — Мистер Хардинг — не единственный мой друг, а кроме того, у меня есть определенные обязательства перед миссис Морнингтон, которая в течение многих лет заменяет мне мать.

— Фи! Очень слабое оправдание. Вы влюблены в этого мужчину…

— Глупости! — взорвалась Оливия.

— Послушайте меня, — взял себя в руки Дуброски, раздосадованный неожиданным отношением к его великому плану. С мягкой настойчивостью он поинтересовался: — Вы любите ваше искусство?

— Да, конечно, но…

— Тогда поверьте мне: настоящий артист должен быть однолюбом. Позже, если захотите, заведете себе любовников, но сейчас ни в коем случае нельзя распыляться. Поверьте, хотя бы из чувства благодарности ко мне; ведь вы говорили, что…

— О да, конечно, я вам всегда буду безмерно благодарна!

— В таком случае забудьте этого Хардинга! Перестаньте встречаться с ним!

— Мистер Дуброски, — твердо проговорила Оливия. — Вы все себе совершенно неправильно представляете. Мне не нужны «любовники». Вы прекрасно знаете, что если бы не мистер Хардинг — я бы никогда не смогла вернуться на сцену. Он мой друг. Я просто не могу с ним не встречаться!

— Вы можете и должны перестать тратить на него свое время. И вы так сделаете. Я приказываю.

Затаившееся было возмущение — с какой стати он считает себя вправе командовать ею?! — вспыхнуло с новой силой. Обладая покладистым характером, Оливия при случае могла постоять за себя. Вот и сейчас, вскинув голову, она бесстрашно взглянула ему прямо в глаза:

— Нет.

— Вы…

— Мистер Дуброски! Я очень благодарна вам за все, что вы для меня сделали. Вы были невероятно добры, — произнося последние слова, Оливия не могла не почувствовать собственного иронического тона, — но вы не имеете никакого права вмешиваться в мою личную жизнь. Доктор Хардинг — мой друг , и никакого иного смысла, — Оливия вновь ощутила, как заполыхали ее щеки, — я в это слово не вкладываю.

— Ба! Если он еще не стал вашим любовником, это не значит, что…

— Как вы смеете! — вскочила девушка. — Я не желаю вас слушать!

Хотя женщины и не играли никакой роли в жизни Дуброски, он неплохо разбирался — или считал, что разбирается, — в женской психологии. Ему случалось оказываться и в более сложных ситуациях, чем сейчас. Иван понял, что пошел по неверному пути, и решил отступить.

— Очень хорошо, — спокойно произнес он. — Признаю свою ошибку. Но поймите меня правильно: я действую в ваших же интересах. Вы безусловно правы: я не имею права вмешиваться в вашу личную жизнь. Но ответьте мне на один вопрос. Вы не влюбились в этого доктора?

Оливия с поджатыми губами молча покачала головой.

— Но вы к нему очень хорошо относитесь?

— Конечно. Поймите! Если бы не Гиффорд Хардинг, вы бы обо мне никогда не узнали.

— И вы думаете, что его удовлетворит роль только вашего друга?

— Я знаю, что он… что он не думает обо мне в другом смысле.

— Оливия, вы очень наивны! — Голос балетмейстера стал тверже. — Как говорится, со стороны виднее. Вчера вечером я наблюдал за вами. Пока вы оглядывались по сторонам, доктор Хардинг смотрел на вас так, как может смотреть мужчина только на любимую женщину.

Оливия широко раскрытыми глазами уставилась на собеседника.

— Задумайтесь, честно ли вы себя ведете по отношению к нему.

— Я вас не понимаю, — с запинкой произнесла Оливия.

— Честно ли обнадеживать влюбленного человека, если вы не испытываете по отношению к нему никаких ответных чувств?

— Вы ошибаетесь!

— Я видел, — настаивал Дуброски. — Я все понял. Поверьте мне, он будет страдать. Он уже сейчас страдает. Мы больше не будем об этом говорить, но вы должны подумать о своем будущем. Дитя мое, у вас великий талант! Этим нельзя пренебрегать. Я не позволю вам! Вы — восходящая звезда балета. Хорошенько обдумайте то, что я вам предлагаю, и помните: фортуна второй раз может не улыбнуться! И будьте честны перед собой и перед этим несчастным, который отнюдь не заслуживает вместо благодарности мук безответной любви!

— Уверена, что вы ошибаетесь, — снова с грустью в голосе проговорила Оливия. — И мне очень жаль, что вы считаете меня неблагодарной.

— Я не говорил о благодарности. Впрочем, сейчас мы должны думать только о премьере. Могу я надеяться, что вы покажете все, на что способны?

— Безусловно.

— В таком случае — до свидания. До завтра. Нет, провожать меня не надо. — С подчеркнутой доброжелательностью Дуброски легонько потрепал ее по плечу и быстро вышел из комнаты.

Оливия вряд ли обратила внимание на снисходительно предложенную оливковую ветвь. Потрясение, которое она испытала в разговоре с Дуброски, напрочь выбило ее из колеи. Она осталась сидеть в кресле, бессмысленно глядя перед собой. Только когда вошла Дэнверс и сообщила, что звонил мистер Хардинг и просил прощения, что задержится на полчаса, Оливия вспомнила о другом госте. И лишь в этот момент полностью осознала, о чем же говорил Дуброски.

«Будьте честны перед собой и перед этим несчастным, который отнюдь не заслуживает от вас в качестве благодарности мук безответной любви!»

Этого не может быть! Дуброски все это просто выдумал! Конечно же Гиффорд совсем не влюблен в нее, так же как и она…

Оливия, безотчетно меряющая шагами комнату, вдруг остановилась как вкопанная. От новой мысли, внезапно пришедшей в голову, заколотилось сердце и перехватило дыхание. Если то, что сказал балетмейстер, правда — вся ее жизнь может пойти совершенно по-другому! Но это неправда. Этого не может быть!

«Если бы это могло быть правдой! — вспыхнула и тут же погасла мысль. — Ох, почему же этот ужасный маленький человечек решил сообщить мне обо всем? — Рассудок, который она изо всех сил старалась не потерять, подсказал ответ. — Потому что он ревнует к моим дружеским отношениям с Гиффордом, потому что уверен: вся моя жизнь должна быть подчинена его собственным планам, а в этих планах нет места человеческим эмоциям. Как женщина я для него не существую. Для него существует только мое искусство. Он убедил себя, что нашел балерину своей мечты, которую искал многие годы, и намерен сохранить ее при себе».

«Позже, если захотите, заведете себе любовников, но сейчас в вашей жизни не должно быть места для подобных отвлечений».

Какой страшный цинизм! Какая ненависть! А ведь совсем недавно она и сама бы согласилась с этим утверждением; она сама была уверена, что ее жизнь, полностью подчиненная одной цели, напрочь исключает возможность влюбиться, как простая девчонка. Она всегда хотела только одного — танцевать. И это все, что ей сейчас нужно… Все ли?