Маргарет Уэй - Поймать жар–птицу - Уэй

Какая красивая, необычная музыка! Почему–то она напомнила Скотту тот укромный уголок у озера, где они с Алекс любили друг друга. В музыке слышались голоса птиц, плеск воды, шум ветра ветвях деревьев. Скотт смотрел на Алекс, и в нем мешались самые противоречивые чувства. Печаль восторг и то же очарование, что держало в плену и Питера. Как хорошо она танцует! Как естественно! Трудные движения кажутся совсем легкими!

Скотт вдруг с болью понял, что гордится ею. Эта мысль вызвала у него странное чувство. Ему внезапно стало ясно, что он не имеет никакого права на обиду и гнев. Алекс — не обычная девушка. Она — само вдохновение. Ее нельзя запереть в клетку, как нельзя посадить в клетку волшебную птицу. Она столько может дать людям, а он хотел хранить ее для одного себя.

Сама Алекс в эту минуту забыла обо всем на свете. Музыка говорила с нею, а она слушала. Ни боли, ни страха не осталось в ее душе. Не было даже воспоминания о том ужасном мгновении, когда, танцуя Аврору, она вдруг поняла, что партнер не сможет ее поймать.

Сейчас Алекс была кувшинкой, которая по ночам превращается в нимфу. Из ее лепестков возникает человеческое тело. Тело, которое жаждет любви. Инстинкт подсказывал Алекс, что ее настоящая любовь рядом и смотрит на нее. Она сделала пируэт, поднялась на пуанты и замерла, откинув в сторону правую руку, изогнув левую над головой.

Идеально! Она даже не пошатнулась. Воодушевленная взглядом Скотта, она повернулась в профиль и начала выполнять арабеск, медленно поднимая левую ногу, пока не вытянула ее почти так же, как раньше, когда это движение завораживало полные залы.

Когда она покачнулась и ничком упала на пол, это произошло так быстро, что даже Скотт с его мгновенной реакцией не успел добежать до нее.

— Алекс! — Крик Винни заглушил музыку.

Алекс лежала так неподвижно, что Скотта охватил ужас.

— Ни черта ты не споткнулась! Сумасшедшая! — Он осторожно перевернул ее, заглянул в огромные глаза. — Ты ушиблась? Двигаться можешь?

Алекс засмеялась:

— Не знаю!

— Не надо шутить, Алекс. Можешь сесть?

— Конечно, могу. Не надо смотреть на меня, как на калеку. — Алекс сделала глубокий вдох и села, оттолкнувшись от пола.

Ей казалось, что она сможет удержать позу. Все шло нормально. Когда колено вдруг подломилось, это было для нее полной неожиданностью.

— Ужасно! — воскликнула Винни, сжимая руки. — Ты была еще не готова.

— Это я виноват. Я должен был остановить ее! — Питер ударил кулаком себя по ладони.

— Остановить меня? — улыбнулась Алекс. — Я взрослая женщина, и, к вашему сведению, мне уже не раз случалось падать. Балерины постоянно получают травмы. У меня тоже всякое бывало — и судороги, и растяжения, и вывихи.

— Чего ради ты терпишь такие мучения? — не удержался Скотт.

— Я и сама начинаю удивляться.

Питера терзали угрызения совести. Опять он подкачал!

— Алекс, укутай ноги чем–нибудь теплым, — посоветовал он.

Скотт подхватил Алекс и, как перышко, перенес на диван.

— Из тебя получился бы отличный партнер, — пошутила Алекс.

Но Скотт не улыбнулся.

— Прекрати.

Питер осмотрел ногу.

— Слава Богу, вроде все в порядке. Ты просто слишком рано дала ей нагрузку.

— Слышишь, Алекс?

Скотт говорил сердито, но Алекс видела, что он волнуется за нее.

— Выпрями ногу, Алекс. Тяни носок, — командовал Питер.

— Нет проблем, Питер. Честно! Нужно еще разработать колено, но я чувствую, что оно скоро придет в норму.

И тогда ты уедешь.

Скотт стоял и глядел сверху вниз, как ее волосы пылают в красно–золотых лучах заката. Даже больно смотреть.

Когда Винни, разбирая мешок, добралась наконец, до своей почты, она нашла среди прочего письмо от Стефани, которая спрашивала, можно ли ей приехать погостить и привезти с собой друга. Стефани часто обращалась с просьбами к сыну через Винни, хотя Скотт никогда ни в чем не отказывал матери — ни в чем, кроме своей прежней любви. Винни же было жаль Стефани.

До своего замужества Стефани была красивой светской барышней, порхающей как мотылек. На ферме ей не нравилось, здесь она была как тепличное растение, внезапно отданное на милость стихий. И все же она героически терпела. Однако после смерти мужа не выдержала.

Стефани, безусловно, любила сына и гордилась, им, но собственные потребности оказались для нее важнее. В ее характере не хватало того материнского начала, которое заставляет женщин идти на любые жертвы ради своих детей.

И все–таки Винни она нравилась, в ней не было злости и недоброжелательности. Хотя ей уже за пятьдесят, она все еще потрясающе красива. Может быть, это несправедливо, но физическая красота всегда дает определенные преимущества.

Пусть Стефани приедет на уик–энд — в доме будет полно гостей, а Стефани любит общество. Интересно, кто этот ее новый друг? Второй брак Стефани закончился разводом, но у нее постоянно были поклонники. Надо будет позвонить ей вечером, только сначала обсудить со Скоттом. С Алекс Стефани ладила. Она несколько раз посылала в больницу цветы, и Алекс благодарила ее по телефону. Сейчас Стефани жила в Мельбурне, где она выросла.

Когда Винни после обеда заговорила о Стефани, Скотт, как обычно, ответил холодно и бесстрастно:

— Моя мать может приезжать сюда, когда пожелает, Винни, и ты это знаешь. Ей достаточно просто позвонить по телефону.

— Дорогой, она хочет привезти с собой друга.

— Конечно, мужчину! — вскинулся Скотт.

— Она очень красивая, — сказала Алекс, вспоминая прекрасные картины прошлого: Стефани танцующая на балу.

— И жутко богатая, — добавил Скотт.

— Ты хорошо заботишься о состоянии своей матери, милый. — Винни легко поцеловала племянника в щеку, направляясь к телефону. — Я знаю, она тебе очень благодарна.

Как только Валери увидела Скотта и Алекс вместе, она сразу почуяла: что–то произошло. Напряжение между ними усилилось, но Валери не сомневалась, что их отношения неоднозначны — какая–то непримиримая любовь–ненависть. До самого вечера в душе Валери клокотала ярость, и к утру она приняла решение — дать понять Алекс, что пора ей возвращаться в Сидней. А можно и еще дальше, лучше всего — в Москву.

Алекс делала гимнастику в бассейне, когда туда явилась Валери в цветастой рубашке, накинутой поверх миниатюрного розового бикини.

— Посмотри, ее наряд как нокаут! — шепнул Питер на ухо Алекс. — Если ты не возражаешь, я пойду погуляю. Не могу видеть, как Валери задирает нос. Она, видно, уже считает себя хозяйкой Мейн–Ройял.

— Конечно, Питер. Ты и так заслужил передышку.

— Может, покатаюсь немножко верхом, если Гейб подберет мне спокойную лошадь.

— Обязательно подберет. А куда ты поедешь? Нельзя же просто скакать куда глаза глядят.