Никки Логан - Друзья навсегда

Фляжка выпала из рук Марка. Нахмурившись, он стал поднимать ее из воды.

— Возьми, Бет. Тебе нужно что-нибудь выпить.

— Я пью воду.

— Вода поможет тебе выжить, но не спасет от переохлаждения. Если ты не хочешь выбираться из воды, значит, должна выпить.

— Я не пью.

Ее до смешного глупый протест рассмешил Марка.

— Ну, тебе придется сделать исключение, принцесса. Самое главное — выжить.

Стряхнув воду с фляжки, он снова протянул ее Бет.

С тяжело вздымающейся грудью она посмотрела на него в упор. Ей нужно было лишь протянуть руку и…

— Я не могу, Марк…

— Ты не умрешь. — Открыв фляжку, он сделал большой глоток, вытер рукой липкие губы.

Никогда еще Бет так сильно не хотелось стать вампиром. Она желала присосаться к губам Марка и пить, пить…

Слезы стыда жгли ей глаза.

— Пожалуйста, Марк. Я не могу.

«Я не могу продемонстрировать тебе, какова я на самом деле…»

Он прищурился, но был непреклонен:

— Либо пей. Бет, либо иди в машину. Выбирай.

— Ты хочешь, чтобы я тебя умоляла, Марк?

Он нахмурился:

— Я хочу, чтобы ты согрелась, Бет. Я хочу, чтобы ты выпила.

Она выпрямила спину:

— А я не буду пить.

— Черт побери! Почему ты такая упрямая?

В душе Элизабет боролись две Бет — прежняя и новая. Прежняя Бет хотела сообщить Марку об алкоголизме и обвинить его в том, до какой жизни он ее довел. Новая Бет знала, что подобная тактика лишь ужасно обидит Марка и сильнее его разочарует.

Она рассмеялась, тихо и страдальчески, затем решительно посмотрела в его лицо. Он не шутил, говоря, что ей придется сделать выбор: либо выпить, либо отправляться в автомобиль.

С учащенно бьющимся сердцем Бет задалась вопросом, почему ей было легче рассказывать о своих проблемах незнакомым людям, чем лучшему другу.

Было трудно сказать, когда ее тело перестало дрожать от холода и затряслось от ужаса, но она протянула Марку дрожащую руку и с вызовом посмотрела на него, а затем произнесла слова, которые произносила дважды в неделю в течение двух лет:

— Привет. Меня зовут Элизабет, и я алкоголик.

У Марка сдавило живот, а затем засосало под ложечкой так, словно он прыгнул с сорокового этажа здания. Положив тряпку на косатку, он отвернулся от Бет и зашагал в темноту ночи, не обращая внимания на выражение ее лица.

Он не мог поверить в то, что она — его Бет — оказалась такой же опустившейся особой, как и его мать. В то, что подобное произошло с двумя людьми, которых он любил.

Все, кого он любит, превращаются в ходячих мертвецов…

Он крепче сжал пальцами фляжку с виски. Бет всегда была для Марка идеалом разумности, красоты и отваги, а оказалось…

Может, ей удастся все ему объяснить? Может, он сумеет ее понять?

Повернувшись, Марк подошел к Бет, которая подняла на него грустные глаза. Он наклонился, чтобы намочить тряпку, затем несколько раз вздохнул, чтобы набраться сил и заговорить.

— Как давно?

Возможно, сейчас следовало задавать более обдуманные и менее провокационные вопросы, но Марку требовалось знать, сколько времени Бет борется с пагубной привычкой. Она посмотрела на луну, потом перевела взор в сторону и предпочла не встречаться с ним взглядом. Бет была ужасно напугана, но скрывала свои чувства. Марку стало совестно, ибо он понимал, что обидел ее.

Когда-то и она его обидела.

Бет посмотрела на него широко раскрытыми, испуганными глазами:

— Восемь лет. Два года трезвого образа жизни. Я выздоравливаю.

— Ты начала пить еще в школе? — спросил он.

Она тряхнула мокрыми прядями волос:

— Примерно через год после того, как вышла замуж.

Марк вздрогнул. Она начала пить в двадцать один год?

— Зачем?

Она округлила глаза, в которых стояли слезы:

— Было… тяжело.

— Жизнь не всегда бывает легкой, — произнес Марк.

«Но не все тянутся к бутылке или наркотикам».

— Я знаю. Я ничем не отличаюсь от остальных. Но я сделала свой выбор и теперь расхлебываю последствия.

По меньшей мере Бет соглашается с тем, что сама во всем виновата. Марк поджал губы. Бет продолжала пялиться на фляжку, которую он держал в руке, опущенной вдоль тела. Она подняла руку и прижала к груди с таким видом, будто это могло ей помочь. Старые и неприятные воспоминания заставили Марка повернуться и швырнуть фляжку как можно дальше в океан.

— Какого черта ты делаешь?! — крикнула Бет и покачнулась в сторону летящей по воздуху фляжки.

«Боже, неужели она так сильно хочет выпить?»

— Я избавляюсь от искушения.

— Это была фляжка твоего отца!

Марк опешил от изумления. Надо же, Бет есть до этого дело! Его одурманенной матери такое никогда не пришло бы в голову.

— Это всего лишь вещица, Бет, а не человек.

— Ты мог бы просто положить фляжку в сумку!

— С ней бы там ничего не случилось?

Бет выпрямила спину, хотя, вероятно, ей это причинило боль. Ее голос был наполнен откровенной обидой:

— С ней ничего не случилось за весь день.

Что он мог на это сказать?

Бет продолжала с трудом дышать и дрожать, ибо холод пробрал ее до костей.

— Теперь замерзнешь ты, — обвинила она Марка.

— Обойдусь. На мне одежды больше, чем на тебе. — Он скрестил на груди руки и расставил ноги. — Но мы разговариваем не обо мне. Мы говорим о тебе.

— О, я, должно быть, пропустила момент, когда твой допрос превратился в беседу.

Он сжал губы. Однако слова Бет возымели эффект. Он заставил себя отступить назад и не так явно демонстрировать ей свое отношение.

— Я хотел бы об этом узнать, Бет, понять. — И пусть ему нужно прикладывать немало усилий, чтобы сохранять спокойствие.

— Чтобы ты смог решить, насколько я отвратительна? Или как сильно я похожа на твою мать?

Он напрягся:

— Неужели ты думала, что, сделав такое громкое заявление, ты вернешься к прежним разговорам о погоде?

Она настороженно смотрела на Марка — на того, кому прежде безоговорочно доверяла.

— Мне понадобилось шесть месяцев с того момента, как я ушла от Демьена, до того дня, когда я стала членом клуба анонимных алкоголиков и объявила, что обязуюсь не выпивать в течение месяца… — Бет полила косатку водой со стороны Марка, ибо он стоял без движения. — Потом я взяла обязательство не выпивать два месяца. Затем пять. Потом десять… — Она прерывисто вздохнула. — Два года ушло на то, чтобы навести порядок в моей жизни. В то время я ужасно себя винила. И мне совершенно не нужно твое осуждение, Марк!

Он покраснел, что уже было по-своему чудом, учитывая температуру окружающего воздуха. Затем откашлялся:

— Пожалуйста, Бет. Я тебя не осуждаю.

Она утонула в его внимательном молчаливом взгляде, но наконец вздохнула:

— Что бы ты хотел узнать?

Казалось, прошла вечность, прежде чем он заговорил: