Хельга Нортон - Береги свою любовь

Он снова открыл холодильник. Там было пусто, если не считать пары бутылок воды, половины пакета апельсинового сока и куска того, что когда-то было сыром. Он скорчил гримасу, взял сыр двумя пальцами и швырнул в мусорное ведро.

Есть было нечего.

Что ж, может, оно и к лучшему. Он натянет майку, наденет шлепанцы, сбегает в магазин на углу и купит себе что-нибудь. Иными словами, убьет двух зайцев: заставит замолчать урчащее брюхо и сделает что-то полезное. То, что положит конец дурацким воспоминаниям о уикенде, проведенном с этой Чанг.

Филипп открыл стеклянную дверь и вышел на залитую солнцем веранду. В маленьком саду под окнами было тихо. Даже птицы куда-то подевались.

Он попытался вспомнить роковой уикенд во всех деталях, не сосредоточиваясь на том, что произошло в постели. Немного холодной логики — и дело будет в шляпе. Филипп вздохнул, опустился в парусиновый шезлонг, закрыл глаза и повернулся лицом к солнцу…

Старый профессор Берт Даррелл, читавший курс иммунологии, пригласил его прочитать лекцию в Ассоциации студентов-медиков. Филиппу не очень хотелось выступать перед студентами: дел было по горло, а немногое свободное время он предпочитал проводить на Эйре, плавая на яхте. Но он любил Даррелла, уважал его и поэтому согласился.

За неделю до выступления Даррелл позвонил и дал последние указания.

— Я попросил свою лучшую студентку сопровождать тебя, — сказал он. — Выполнять поручения, отвечать на вопросы и так далее. Ты сам несколько раз исполнял эти обязанности, когда был студентом.

Филипп прекрасно помнил то время. Такое поручение считалось синекурой и действительно было ею. Помощник поддерживал связь с лектором и всюду возил его (или ее) в машине, принадлежавшей университету, а потому находившейся в несравненно лучшем состоянии, чем машины студентов.

Однако в этой работе были свои минусы. Встречать лектора в аэропорту, возить его туда-сюда, смеяться над замшелыми шутками тех времен, когда лектор сам был студентом и жил в городке. Когда Берт добавил, что помощником будет женщина, Филипп чуть не застонал.

— Ее зовут Анджела Чанг, — сказал Берт. — Она круглая отличница, большая умница, и я уверен, что ее компания доставит тебе удовольствие.

— Не сомневаюсь, — вежливо ответил Филипп.

А что еще он мог сказать? Что он знаком с множеством отличниц и знает, чего от них ждать? Эта Чанг будет высокой, костлявой, с длинными прямыми волосами, в очках с толстыми стеклами. На ней будет мятый черный костюм и черные туфли без каблука. И она станет либо болтать без умолку, пытаясь произвести на него впечатление, либо неловко молчать, словно воды в рот набрала.

Но все оказалось не так.

Девушка, которая ждала Филиппа вечером в пятницу, держа табличку с его именем, ничем не напоминала унылый синий чулок. Да, она была высокой. Да, волосы у нее были длинные. Да, на ней был черный костюм и черные туфли.

Однако на этом сходство кончалось.

Ее волосы напоминали волны из сверкающего черного дерева. Она пыталась подбирать их, но пряди выскальзывали, обрамляя классически красивое лицо. Серые глаза, точеные скулы, полные губы… И все остальное оказалось не хуже. Да, она была высокой, но не костлявой. Какой угодно, только не костлявой. Деловой черный костюм не мог скрыть женственную фигуру. Грудь у нее была высокая, талия тонкая, бедра круглые, а черные туфли без каблуков только подчеркивали стройные ноги, такие длинные, что невольно хотелось увидеть их в черных чулках длиной до середины бедра. Настоящее совершенство.

Филипп почувствовал жжение внизу живота и слабое сожаление. Крошка была что надо, но на этот счет существовало строгое табу. Неписаные правила, которые следовало строго соблюдать. Во всяком случае, Филипп их соблюдал. Он никогда не флиртовал со студентками университетов, в которых читал лекции. Так же, как не смешивал профессиональное и личное у себя дома. И все же было приятно сознавать, что ближайшие два дня он проведет в компании красивой девушки.

— Мисс Чанг? — сказал он, протянув руку.

— Мисс Чанг, — вежливо ответила она, тоже протянула руку, и от этого прикосновения его бросило в дрожь.

СРМ, сказал он себе. Братья Томлинсоны пользовались этой аббревиатурой для обозначения того, что случается, когда мужчина встречает потрясающую женщину. Синдром расстегивающейся молнии. Он заглянул в поднятое к нему лицо, увидел ответное пламя в глазах и испытал удовлетворение. Девушка ощутила то же самое.

А может быть, и нет. Может быть, это ему только почудилось, потому что спустя миг ее лицо стало таким же бесстрастным, как прежде.

— Добро пожаловать в Перт, мистер Томлинсон.

После этого все было по-деловому. Анджела довезла его до гостиницы, вела светскую, но ничего не значащую беседу во время обычной трапезы в переполненной столовой, пожала ему руку у лифта в вестибюле и попрощалась.

На следующее утро она заехала за ним в восемь, весь день возила с места на место и ни разу не сказала ничего более личного, чем «не настала ли пора для ланча?». Она была вежлива и учтива, но, когда Филипп пропустил ее в дверь ресторана (что ее явно раздосадовало), их руки соприкоснулись и это случилось снова.

Внезапный жар. Удар тока. На сей раз выражение ее лица было достаточно красноречивым, чтобы Филипп мог убедиться в своей правоте. Правда, когда они сели за столик, Анджела снова надела маску. Нужно было как-то расшевелить ее.

— Вы читали в газетах о процессе «Лавертон против Доббина»? — с наигранной небрежностью спросил он.

Она подняла взгляд.

— Процесс о дискриминации по половому признаку? Это замечательно.

Филипп кивнул.

— Самое замечательное в этом процессе то, что жюри заранее настроено в пользу истцов. Там большинство составляют женщины.

Один — ноль. Серые глаза расширились от изумления.

— Не понимаю, мистер Томлинсон. — То ли счет два — ноль, то ли она просто забыла его имя.

— Просто Филипп. Чего вы не понимаете, мисс Чанг?

— Вы сказали, что обвинение…

— Типичное шулерство, — любезно сказал он. — Компания имеет право нанимать сотрудника и увольнять его по уважительной причине. Начальнику того отдела просто не следовало принимать на работу столько женщин. Конечно, как вы понимаете, лично я ничего против женщин не имею.

Он улыбнулся. Анджела — нет. Три — ноль.

— Серьезно? — холодно сказала она и положила вилку.

О да, маска начала сползать. Щеки Анджелы залил румянец. Контраст был потрясающий: абрикос на золоте. Он сидел, наслаждался этим зрелищем и сознанием того, что Анджела борется с собой.

Согласится ли она с почетным гостем или пошлет его к чертовой матери?

— Эй, — подлил он масла в огонь, — вы — женщина, и к тому же индианка… Жизнь в Австралии сулит вам многое, мисс Чанг.