Нора Робертс - Танец ее мечты

— Полный порядок. — Она поцеловала его. — Ты молодец. Рид, я так рада, что ты уже здесь! Или я это уже говорила?

— И не раз. — Он притянул ее к себе. — Нужно было уговорить тебя остаться в постели. Чтобы ты могла отдохнуть, — поспешил он добавить, когда она удивленно подняла брови. — Посмотри на себя! Ты же вся издергалась!

— Это естественно в день премьеры. Вот если бы я была спокойна, тогда другое дело. И нужно же тебе посмотреть, на что уходят твои деньги. Идем скорее. — Она вышла из машины и ждала его на тротуаре. — Посмотришь, что творится за кулисами.

Они вошли в театр через служебный вход. Мадди помахала охраннику и потащила Рида внутрь. Пронзительно взвизгнула и умолкла электропила. Рид растерялся, увидев множество людей в рабочих комбинезонах и халатах, которые перекрикивались, ругались, бегали, суетились, на минутку останавливались, чтобы выслушать какие-то указания, затем со всех ног бросались их выполнять.

Все вместе производило на него впечатление сумасшедшего дома.

Он не мог поверить, что всего через несколько часов все будет готово к поднятию занавеса. Повсюду нервно метались артисты, еще незагримированные. Пыль стояла столбом, на полу валялись мотки проводов, инструменты, обрывки бумаги и веревок.

Стоящий на авансцене человек в наушниках широко развел руки, что-то сказал в микрофон и поводил руками. Квадрат света на заднике, повинуясь его указаниям, немного сместился в сторону.

— Ты знаком с режиссером по освещению?

— Немного, — сказал Рид, глядя, как тот сделал по сцене несколько шагов вправо.

— Понимаешь, свет всех прожекторов в каждый момент должен подаваться в какое-то одно место. Так вот он руководит освещением авансцены, а его помощник — освещением задника.

— А сколько всего прожекторов?

— Точно не знаю, но много.

— Шоу начинается в восемь. Неужели этого нельзя было сделать заранее?

— Вчера режиссер внес некоторые изменения в мизансцены. Не волнуйся, спектакль начнется ровно в восемь.

Рид недоверчиво огляделся. В нескольких местах стояли большие клети из досок, на колесиках, одни раскрытые, другие накрытые крышкой. По полу змеями вились толстые и тонкие кабели, повсюду торчали стремянки. На высоко поднятой лебедке рабочий возился с осветительными приборами. Неподалеку другой человек старался перекричать шум и размахивал руками, подавая кому-то команду «Вира!». Наконец, когда черный занавес начал медленно опускаться и замер по его сигналу, он показал большой палец и вытер пот со лба.

— Это они регулируют высоту опускания занавесов и декораций, — объяснила ему Мадди. — К ним прицеплены грузила, и рабочие должны определить, на сколько их опускать и поднимать. Идем, я покажу тебе машинную галерею, они там творят настоящие чудеса.

Мадди стала пробираться за кулисы, осторожно обходя ящики и коробки, огибая стремянки. Сверху свисали какие-то веревки, повсюду тянулись провода. Рид увидел курицу из резины, подвешенную за клюв рядом с предметом, похожим на электрический ящик, который рабочие прибивали к деревянной панели.

— Мисс О'Харли! — Один рабочий обернулся и приветливо улыбнулся. — Прекрасно выглядите!

— Главное, постарайтесь, чтобы я хорошо выглядела вечером.

Вдоль задней стены выстроились в ряд высокие ящики, пестреющие наклейками с названиями спектаклей. Мадди протиснулась в узкий проход между последним занавесом и ящиками.

— В этом театре приходится ходить под сценой, чтобы в очередной мизансцене появиться из-за кулис с другой стороны. Здесь, сзади, тесновато.

— Неужели нельзя было устроить так, чтобы…

— Ничего, мы привыкли приспосабливаться к разным условиям. — Мадди взяла его за руку и провела сквозь узкий проем. — Теперь идем вверх. — Они поднялись по узкой шаткой лесенке и нырнули в другой проем.

Риду показалось, будто он очутился на палубе корабля, попавшего в жестокий шторм. Повсюду болтались веревки, то толстые, как канат, то тонкие и гибкие. Они свисали откуда-то сверху и свивались на палубе витками, как представлялось Риду, без какого-либо порядка и смысла. Еще множество веревок были собраны вместе и перекинуты через длинную металлическую рейку так, что концы их свисали вниз.

В углу помещения торчал кое-как втиснутый маленький столик, сейчас весь заваленный бумагами, прижатыми переполненными пепельницами. Несколько человек связывали веревки с ловкостью опытных матросов. Здесь царил характерный для театра запах джутовых канатов, табака и пота.

— Это веревочный цех, — пояснила Мадди. — В Штатах их осталось совсем немного. А жаль! Веревки и мешки с песком дают больше возможности для маневрирования, чем противовесы. Все движущиеся декорации управляются отсюда, сверху. А это занавес из нитей бус. — Она погладила связанные вместе веревки с каким-то ярлычком. — Он весит больше пятисот фунтов. Когда он должен опуститься в третьем акте, режиссер отдает команду машинисту по переговорному устройству. А осветитель направляет на него прожектора.

— Вроде не очень сложно.

— Конечно. Если не поступает сразу несколько команд, а задник такой тяжелый, что веревками управляют целых три человека. Это большое шоу. Ребята, которые работают наверху, едва успевают передохнуть и выпить кофе.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я же провела в театре всю свою жизнь. — В дверь вбежал какой-то человек и стал объяснять что-то рабочим, которые возились с веревками. — Идем на мостик. Посмотришь, как выглядит сцена сверху. Тебе будет интересно.

Она стала пробираться между веревками, пролезла под металлическим брусом и вышла на узкую металлическую платформу. Далеко внизу возились рабочие сцены. Хотя отсюда все казалось не более четким и организованным, благодаря пояснениям Мадди, Рид начал понимать работу бригады.

— Если наверху нужно что-то нарисовать, то художники и маляры забираются на этот мостик. — Она посмотрела вниз и покачала головой. — Я бы не смогла здесь работать.

Снизу послышалась короткая команда, и задник медленно опустился. На нем стало плясать пятно света, то расширяясь, то сужаясь, после чего замерло. Мадди нервно побарабанила по перилам мостика.

— Это для моего выхода в первом акте, третья сцена.

— Мне кажется, ты волнуешься.

— Не то слово, я боюсь.

— Почему? — Он взял ее за руку. — Ты же не в первый раз выходишь на сцену.

— Но это шоу я буду играть в первый раз, — возразила она. — А это всегда ужасно страшно… Ой, смотри! Вон твой отец. — Мадди показала на сцену. — Кажется, он разговаривает с управляющим театром. Тебе лучше спуститься к ним.

— Нет, я останусь здесь, с тобой.

Он начал понимать, что примчался среди ночи в Филадельфию не потому, что не доверял ей, и пришел сейчас в театр не потому, что ему больше нечем было заняться. Он сделал все это потому, что ему хотелось быть с ней рядом, потому что чувствовал: его место там, где находится она. Она стремится к мечте, к чему-то нереальному. Может, то же происходит и с ним? И ему страшно было подумать, что эта мечта так и останется мечтой.