Роум Маргарет - Замок цветов

— О, погоди, — шутливо остановила его Флер. — Я больше не могу! Как тебе повезло — жить в такой красоте и как ты, наверное, хочешь все это снова увидеть!

Ей бы прикусить язык, но поздно. Ален не пошевелился. Флер почувствовала, как он словно отдаляется от нее. Она обеспокоенно посмотрела ему в лицо — оно было бесстрастно, а глаза сквозь темные стекла очков было не разглядеть… Его худое тело казалось расслабленным, пока Флер не обратила внимание на сжатые так сильно кулаки, что побелели костяшки. Пожалев о своих неосторожных словах, девушка накрыла рукой его стиснутую ладонь.

— Ален, ты снова будешь видеть, я знаю! Не давай отчаянию лишить тебя шанса на успех. Очень важно, чтобы на следующей неделе, когда сэр Фрэнк будет тебя оперировать, ты находился в отличном настроении.

Он в ярости отбросил ее руку:

— О Господи! Перестань меня утешать! Что ты знаешь про операции? Я перенес их уже шесть — бесплодных, мучительных. «Не переживай, — любишь бодро говорить ты, — шрамы вокруг глаз очень хорошо заживают!» Какое мне дело до шрамов, если мне всего лишь нужно видеть!

Флер с трудом удерживала слезы. Ей хотелось вытерпеть очередные едкие нападки в свой адрес, понимая, что ему легче после таких взрывов, но она страшилась даже подумать, какой отчаянный поступок может совершить этот молодой человек, если ему скажут, что для него нет надежды, и он останется слепым на всю жизнь.

Девушка подавленно молчала, собирая остатки еды и укладывая корзину. Ее подопечный ушел в себя, замкнулся, и теперь, какие бы она ни сказала слова, он не воспринял бы их. Флер молилась, чтобы грядущая неделя прошла как можно скорее, чтобы ее измученная душа не ослабела в борьбе с отчаянием в душе Алена. Иначе… иначе, зачем, вообще, она взялась за столь ответственное и трудное дело?..

Операция закончилась. Всего несколько минут назад в комнату ожидания забежала Дженнифер, чтобы сказать подруге: Алена уже везут в палату, но и сэр Фрэнк хочет поговорить с ней.

Флер беспокойно шагала из угла в угол, поглядывая на дверь, а хирург не приходил. Операция заняла несколько часов, и все это время девушка просидела в больнице, надеясь, что ее близость как-нибудь передастся Алену и принесет ему хоть небольшое облегчение. Теперь ей очень хотелось побыстрее увидеть его. Лично убедиться, что с ним все в порядке…

Наконец появился сэр Фрэнк. Лицо хирурга выглядело осунувшимся от усталости.

— Мисс Мэйнард, спасибо, что дождались меня. Мне очень надо с вами поговорить.

Он придвинул стул, подождал, пока Флер сядет напротив. Тут-то она и обнаружила не столько его усталость, сколько нешуточную тревогу… Флер нервно поежилась.

— Мы сделали пересадку роговицы на правом глазу, а через несколько дней я собирался сделать то же самое и на левом. Вы, конечно, понимаете, да и Ален сам понимает, что это необходимо делать не сразу, а два этапа? — Он смолк и лишь спустя несколько секунд продолжил: — После операции на правом глазу я тщательно исследовал левый…

— И?.. — похолодев, спросила она.

— Боюсь, результаты исследования не очень утешительны…

— Вы хотите сказать — левый глаз безнадежен?..

Доктор еще помолчал, подыскивая слова, чтобы смягчить удар.

— Левый глаз Алена пострадал больше, но я все равно надеялся, что его можно будет спасти. Сегодня, однако, я нашел признаки опасной инфекции. Теперь надо с ней справиться, а это означает, что вторую операцию придется отложить надолго, до полного выздоровления. Поэтому я и хотел переговорить с вами, моя дорогая… Вы сотворили с Аленом просто чудо, и мне бы хотелось быть уверенным, что вы будете рядом с ним и впредь. Ваша психологическая помощь непременно ему потребуется после того, как он узнает о моем решении…

Словно погребальный звон доносились до Флер слова доктора. Будет ли видеть правый глаз — еще неясно: рано говорить об этом. С левым проблема вообще в тумане — операция откладывается на неизвестный срок. Ален жил надеждой — вот почему перенес уже семь операций. Не лучше ли было медикам сразу оставить Алена без всякой надежды, чем испытывать его душу на зыбких качелях обещаний, не это ли постепенно привело его к такому отчаянию? Флер в слезах накинулась на сэра Фрэнка:

— Почему вы не оставили его в покое? Зачем надо было соблазнять человека заверениями, что он станет зрячим, если надежды практически никакой?

— Надежда есть всегда, моя дорогая, — мягко возразил сэр Фрэнк. — Нам, докторам, это хорошо известно, иначе мы не смогли бы оперировать… Я огорчен не меньше вашего, но молю вас — помогите Алену поверить в это тоже! Через год, даже раньше, я смогу успешно закончить операцию, но мне очень нужно, чтобы вы сумели убедить Алена смотреть в будущее с надеждой. Могу я рассчитывать на вашу помощь?

— Всему есть предел, оптимизму тоже. Он ни за что не согласится, — одеревеневшими губами ответила Флер. — Сейчас или никогда — он так считает, я уверена.

Сэр Фрэнк поник.

— Его мать — хороший мой друг, я дружил и с его покойным отцом, и больше всего на свете мне хотелось бы вернуть их сыну зрение, чтобы все обрели, наконец, счастье… Но если то, что вы говорите, правда, я этой цели никогда не достигну.

Его отчаяние тронуло Флер.

— Я сделаю все, что в моих силах, сэр Фрэнк. Скорее всего, Ален откажется от вашего предложения оперироваться через год, но, пожалуйста, не вините в этом себя. Потом, постепенно справившись со своим отчаянием, он, может быть, согласится попробовать еще раз.

Доктор погладил ее по руке.

— Вы милое дитя, и я не удивлен, почему мой пациент так любит ваше общество. Уверен, если вы останетесь с ним в это нелегкое время, вы спасете его.

Уже вечером он разрешил Флер войти в палату Тревиля, хотя и предупредил, что Ален еще не скоро придет в сознание, так что пусть она не пугается… Прямо с порога она глянула на лицо молодого человека, темневшее на белоснежной подушке. Его голова была зажата в держателях, укрепленных по обеим сторонам изголовья, а глаза закрывала повязка. Его длинные чуткие пальцы, наконец, обрели покой и не пытались найти эфес невидимой рапиры; под простыней неподвижное тело выглядело так, словно принадлежало не живому человеку, а покойнику…

В то утро, когда сэр Фрэнк решил сказать Алену о своем решении, девушка была рядом. После операции прошла всего неделя, но Ален больше не был прикован к постели. Он сидел у окна в своем темном шелковом халате, который только подчеркивал бледность его лица. В нарушение предписаний Ален слегка раздвинул шторы; нежные лучи солнца освещали его волосы цвета воронова крыла. Однако он все время морщил лоб — раздражала, все еще закрывавшая глаза, повязка, и Флер, увидев вошедшего в палату сэра Фрэнка, приготовилась выслушать очередной горячий спор по поводу того, что пора уже снимать бинты.