Элеонора Глин - Причуды любви

Тристрам саркастически улыбнулся и ответил:

— У вас старомодные взгляды, дядя. Впрочем, может быть, тетя Кориланда не походила на современных жен…

Зара молчала, но взгляд черной пантеры, погаснувший было в последние дни, вдруг снова вспыхнул в ее глазах.

— О, никогда не следует обвинять женщин, — сказал герцог. — Если они таковы, каковы есть, то в этом виноваты мужчины. Что касается меня, то я очень заботился о том, чтобы моя герцогиня любила меня. Да, знаете, смешно сказать! Я, по крайней мере, целый год ревновал ее даже к ее горничной.

И Тристрам подумал, что он пошел еще дальше, так как ревновал Зару к воздуху, которым она дышала.

Зара же продолжала молчать, и герцог понял, что между супругами есть какая-то очень серьезная рознь и что его вмешательство не поможет. Поэтому он обратил внимание Зары на портреты и переменил разговор; а Тристрам в первый же удобный момент отошел от них, вернувшись к леди Анингфорд, сидевшей у камина.

Лаура Хайфорд, оставшаяся с лордом Эльтертоном в конце длинной картинной галереи, почувствовала необходимость как-то отвести душу. Она не могла не говорить о том, что заполняло все ее мысли. Она уже поняла, что сделала непоправимую ошибку и не знала, как ее исправить, поэтому испытывала непреодолимую потребность говорить с кем-нибудь об этом.

— Вы не теряйте надежды, Артур, — сказала Лаура с горькой улыбкой. — И ваше дело еще не проиграно, потому что этот брак не продержится дольше нескольких месяцев — они и теперь уже ненавидят друг друга.

— Что вы говорите? — с невинным видом воскликнул лорд Эльтертон. — А я думал, что они страстно влюблены друг в друга!

Он говорил это нарочно, чтобы вызвать Лауру на разговор, и хотя знал, что нельзя и наполовину доверять тому, что она говорит, но надеялся извлечь из ее болтовни что-нибудь полезное для себя.

— Как же, влюблены! — засмеялась она. — Тристрам у нее даже не на первом месте. У нее есть один очень красивый иностранец, похожий на Ромео, которым она гораздо больше заинтересована. Бедный Тристрам! Ему, вероятно, предстоит сделать еще много открытий!..

— Откуда вы все это знаете? Вы удивительная женщина, леди Хайфорд. У вас всегда такие интересные сведения!

— Я случайно увидела их на вокзале Ватерлоо. Они, по-видимому, только что откуда-то приехали, а Тристрам думал, что она в Париже! Бедняжка!

— И вы ему, конечно, об этом сказали!

— Я только намекнула.

— Это было очень умно с вашей стороны, — и лорд Эльтертон насмешливо улыбнулся. — Он, конечно, вам очень благодарен? — сочувственно спросил он.

— Сейчас нет, но когда-нибудь будет!

Светлые глаза Лауры сердито сверкнули, а Эльтертон снова рассмеялся и насмешливо прибавил:

— Да, Тристрам тупое животное, если не почувствовал к вам за вашу доброту вечной благодарности. Я бы на его месте почувствовал! Однако нам, кажется, пора идти, а то все уже начинают расходиться.

И когда они поспешно направились к остальным гостям, лорд Эльтертон думал: «Да, мужчины могут быть браконьерами, вроде меня, но, черт возьми, среди них все-таки нет таких лисиц, как эта женщина!»

В тот вечер леди Анингфорд, проводив Зару, зашла к леди Этельриде, и они сразу же заговорили о том, что их интересовало, — об отношениях между Зарой и Тристрамом. Обе теперь были вполне убеждены, что молодые супруги несчастны, но что разделяло их и почему у Зары был такой грустный, страдальческий взгляд они, конечно, не знали и могли только строить более или менее вероятные догадки.

Зара тем временем сидела у себя в комнате в старинном кресле и, крепко стиснув руки, пыталась уяснить себе свое положение.

Она явственно чувствовала, что в ее отношении к мужу наступил кризис. Судьба возложила на ее плечи новый крест: когда вечером герцог говорил о своей жене, Зара внезапно поняла истину — она любит своего мужа…

И вот теперь она пыталась разобраться, почему же она его любит? Ведь она издевалась над ним, когда в свадебную ночь он говорил ей, что любит ее. Тогда она считала эту любовь чувственностью, а его назвала животным. И вот теперь сама стала таким животным… Ведь у нее не было решительно никаких оснований любить своего мужа, ведь они совершенно чужды друг другу… Она всегда думала, что любовь может возникнуть только тогда, когда хорошо знаешь объект своей любви и чувствуешь к нему уважение и преданность. Теперь она знала, что это был ложный взгляд — любовь, по-видимому, и самая нежная, и глубокая, может вспыхнуть сразу, с одного взгляда.

Они оставались чужими друг другу, однако это странное, жестокое чувство, называемое любовью, расплавило лед в ее сердце и зажгло в нем пламя. Заре хотелось ласками стереть с лица Тристрама то суровое напряженное выражение, которое теперь было на нем; ей хотелось самой упиваться его ласками, чувствовать, что она принадлежит ему. Она страстно мечтала о том, чтобы он сжал ее в объятиях и поцеловал. То обстоятельство, что он женился на ней из-за денег, потеряло для нее всякое значение: она сознавала, что даже если это и так, то ведь он же потом полюбил ее! А она… оттолкнула его любовь!

Но раскаиваться уже бесполезно, слишком поздно — теперь ей остается только вести себя так, чтобы он никогда не заметил, как она страдает…

И в эту ночь пришел ее черед смотреть с тоской на запертую дверь и в душевной муке метаться по постели.

К завтраку собрались все. Так как был день рождения леди Этельриды, все пришли с подарками и в столовой царило приятное возбуждение. Слышались шелест развертываемой бумаги, изумленные вскрики, шутки и смех.

Все в доме любили Этельриду, начиная с величественного дворецкого и кончая судомойкой. Поэтому слуги каждый год подносили ей огромные букеты и корзины цветов, а с почты так и сыпались подарки и поздравления от отсутствующих друзей. И трудно было представить себе более милое существо, чем виновница этого торжества! Лицо ее дышало счастьем, а сердце усиленно билось при мысли о предстоящем свидании. Только найдет ли он дорогу? — с тревогой думала она.

— Мне нужно пойти отдать кое-какие распоряжения, а к одиннадцати нам всем надо будет собраться в передней, — сказала леди Этельрида гостям в четверть одиннадцатого и выскользнула из комнаты.

Френсис Маркрут ушел за несколько минут до нее.

— Генрих, — сказал он накануне своему слуге, — мне нужно знать, где находится гостиная леди Этельриды. Узнайте об этом у горничной миледи; завтра утром нужно незаметно отнести туда книги. Распакуйте их и снесите наверх, предварительно предупредив меня, что идете туда. А я потом скажу вам, в каком порядке положить эти книги. Вы поняли?

Леди Этельрида стояла у окна в своей светлой гостиной, и сердце ее сильно билось. Успеет ли он освободиться вовремя от бесконечного разговора о политике с ее отцом? Ведь в их распоряжении так мало времени, всего полчаса! Чтобы не терять ни минуты, она заранее оделась для гуляния в короткую юбку, мягкую фетровую шляпу и толстые крепкие ботинки.