Джорди Риверс - Эра одуванчиков

– Какой красивый дождь, – произнесла Оливия, глядя на струи воды, льющиеся вместе с солнечным светом на землю.

Капли на листьях деревьев и кустов ярко блестели, подрагивая от порывов ветра. Оливия с радостью и благодарностью вдыхала принесенную дождем свежесть, и это немного облегчало сдавленное от рвущихся наружу слез дыхание в груди.

А потом случилось то, что принесло покой измученным сердцам.

Небо, темная его часть, просветлело, и в солнечных ярких лучах на сером фоне сгрудившихся туч появилась большая красивая радуга, в полнеба, а над ней еще одна, чуть бледнее.

– Она вернется! – уверенно произнес Майкл, прислонившись спиной к Оливии, он обеими руками прижимал ее руки к своей худой мальчишеской груди.

В обществе друг друга они черпали поддержку. Им двоим особенно сильно не хватало Джорди, и в этом совместном бытии, с одинаковой болью в сердце, они находили успокоение.

После Оливия поднялась в свою комнату. Там было прибрано. И эта обстановка подчеркивала иллюзорность того, что произошло здесь между ней и Джорди почти три недели назад. Ни единого следа пребывания Джорди.

Затем они с Эрикой пришли в комнату девушки. На стуле висел ее свитер, на спинке кровати – джинсы. Та одежда, которая промокла в последний день, и Джорди не взяла ее с собой.

Оливия удержалась от бешеного желания схватить их и прижать к сердцу. Комната выглядела одновременно покинутой и такой, что в ней чувствовалось аура жильца. Присутствие Джорди ощущалось повсюду. Даже в на удивление заправленной кровати. Она сделала то, чего никогда обычно не делала, так как знала, что не вернется.

– Никого сюда не заселяй, – сказала Оливия Эрике, которая стояла рядом.

Эрика кивнула, потом спросила:

– Ты голодна? Или, как Джорди, объявила голодовку?

Оливия резко обернулась, когда ее помощница произнесла имя девушки, и удивленно посмотрела на нее.

– А Джорди объявила голодовку?

– Пойдем в твой кабинет, и ты расскажешь мне все по порядку, а потом я тебе.

– Я потеряла телефон, – просто сказала Оливия, прикрывая глаза и потирая лоб, как она всегда делала, когда ощущала себя неуютно.

Они разместились в ее кабинете на софе.

– Еще в аэропорту. И обнаружила это только в отеле. А в телефоне у меня было все. Абсолютно все. В почту я не зашла, потому что не помню пароль, я им никогда не пользовалась. Сайт на реконструкции, в справочной наш старый телефон, – кратко рассказала Оливия. – И начался самый настоящий кошмар. Такой фрустрации я не испытывала, наверное, никогда. Сначала я целыми днями сидела в отеле, надеясь на ваш звонок. Днем сидела и смотрела на телефон, начиная ненавидеть его за молчание. Ночью спала в обнимку, чтобы не пропустить звонок. Потом поняла, что с характером Джорди ждать от вас звонка бесполезно.

Оливия даже попыталась рассмеяться.

– Грегуар дал тебе развод? – спросила Эрика о главном.

– Нет, – покачала головой молодая женщина. – Я, когда позвонила ему еще отсюда, сказала, что просто хочу официально оформить конец наших отношений. Но когда он увидел уже в Нью-Йорке, как я сходила с ума, то в нем проснулась ревность. Он понял, что все дело в другом человеке. Причем, ты же понимаешь, что для меня сходить с ума очень нехарактерно. Поэтому он как-то сразу сделал правильный вывод, что этого кого-то я полюбила так, как никогда его не любила. И началось. Он стал просто избегать меня. Говорил, что очень много работы, и просто тянул время. Затем у него началась предвыборная кампания, и он настоял на том, чтобы я поехала с ним в Буффало, чтобы у нас было больше времени все обсудить и прийти к обоюдовыгодному решению. И я поехала. Этот маячащий на горизонте, но постоянно ускользающий муж лишил меня остатков разума. А он, оказывается, хотел совершенно обратного.

– Что значит – поехала с ним? – аккуратно уточнила Эрика. – Ты думала о том, чтобы вернуться к Грегуару?

– Нет! Конечно, нет! – воскликнула Оливия с горячностью, ясно показывающей, как она относится к одной только мысли об этом. – Ни в коем случае.

Оливия опять прикрыла глаза.

– Господи! Сколько глупостей! Надо было сразу же возвращаться домой! – она тяжело вздохнула. – В конце концов, я не выдержала, бросила все и уехала обратно. Теперь, как я вижу, спешки с разводом нет, – она невесело рассмеялась. – Я могу разводиться хоть год. И именно так я и сделаю. Без согласия Грегуара эта процедура примерно столько и продлится.

Оливия замолчала, обводя рассеянным взглядом свой кабинет, по которому уже успела соскучиться.

– Чем вы тут без меня занимались? – спросила она, переводя тему разговора, стараясь звучать беспечно. – Как крыша на гараже у Роберта?

– Крыша на гараже? – переспросила Эрика, тоже принимая веселый тон. – А ты разве не заметила, что автобус стоит на улице? А все потому, что крыша совсем прохудилась после ремонта Джорди. Не крыша, а решето теперь!

– Она ее доломала? – спросила Оливия довольным голосом, и лицо ее расплылось в невольной улыбке.

Ясно представляя себе всю картину, молодая женщина впервые за время своего возвращения искренне и легко рассмеялась.

Они говорили «Джорди», произносили ее имя, беспокоя больное место, но от этого было и больно, и сладко.

– Подожди, – опомнилась Оливия, и взгляд ее стал серьезным, а в глазах появилась надежда. – А Бали? Он ведь здесь?

Эрика отрицательно покачала головой.

– Джорди взяла его с собой? – удивилась хозяйка пансионата.

– Я не знаю. Но его нет с того дня, как она ушла. Кстати, должны ли мы сообщить в полицию о ее исчезновении? – спросила Эрика.

Она должна была об этом спросить.

– Нет, – тихо, но твердо ответила Оливия. – Всю ответственность я беру на себя. Полиция не будет ее искать.

Они опять было замолчали, но молчание было невыносимым, поэтому Оливия, хоть и знала ответ, спросила:

– А она не сказала Майклу, куда собирается?

– Нет. Не сказала. Майкл просто говорит, чтобы мы за нее не переживали и на нее не сердились. Она не могла остаться. И это правда. Я все видела своими глазами. Она бы убила себя, если бы осталась еще хоть на день. Хорошо, что всю крышу не разнесла.

Оливия опять улыбнулась. Мысль о том, что Джорди бушевала во время ее отсутствия, грела изнывающую от тоски душу.

Наконец, Эрика ушла вниз распорядиться об ужине, и хозяйка пансионата осталась одна. Она с новой силой почувствовала, насколько ей одиноко без Джорди там, где всегда было радостно и хорошо. Выйдя в коридор, Оливия направилась туда, куда только и могла пойти – в комнату девушки. Там она осторожно, чтобы не дай бог не потревожить оставленный Джорди порядок вещей, прошла вглубь и опустилась в кресло-качалку, перекочевавшее в комнату Джорди еще с тех времен, когда в кабинете Оливии шел ремонт, а Джорди вывихнула ногу и хозяйка пансионата взялась за ней присматривать, совершенно не подозревая, к чему это приведет.