Джина Айкин - Незримая нить

— Чертова привычка, — пробормотал Фрэнк, открывая глаза и глядя на часы.

Вставать рано вошло у него в обыкновение еще с детства, строгое воспитание не предполагало никаких изменений в раз и навсегда установленном распорядке дня. Собственно говоря, в привычной жизненной ситуации это лишь помогало ему быть в форме, однако в исключительных случаях вроде теперешнего, когда можно было и побаловать себя, исключало всякую возможность дать поблажку своему организму. К тому же лишняя пара часов сна настолько же сократила бы время бодрствования. В этот период вынужденного безделья дни казались бесконечными.

Приняв душ, проделав предписанные врачом упражнения и позавтракав, он расположился было на диване, намереваясь просмотреть купленный накануне специальный журнал, как вдруг зазвонил телефона. Чертыхнувшись, про себя, Фрэнк поднял трубку, заранее зная, кто находится на другом конце линии.

— Привет, мой мальчик! — раздался голос Мирослава.

Мирослав, спортивный агент Фрэнка, слыл человеком хорошим, хотя и обладал всеми недостатками, являющимися преимуществами для человека его профессии: настырностью, изворотливостью и прижимистостью. Однако дела Фрэнка он вел прекрасно — да и свои, вероятно, тоже — и упрекнуть его было не в чем. В придачу к этому он проявил себя человеком верным, на него всегда можно было положиться, что для спортивного агента считалось вовсе не обязательным.

— Какого черта тебе надо? — нарочито ворчливым тоном спросил Фрэнк.

— И это вместо благодарности. Если бы ты не был временно инвалидом, я бы на тебя обиделся, но на больных не обижаются. Ты не забыл, что сегодня тебе на процедуры?

— Как же, с тобой забудешь!

— Не ворчи, мой мальчик. Док сказал, что с твоей коленкой все будет в полном порядке, можешь спокойно отдыхать до конца сезона.

— Если не повешусь к тому времени от тоски, — возразил Фрэнк.

Мирослав рассмеялся.

— Потерпи немного, пройдешь курс процедур и сможешь поехать навестить своих. А заодно и передашь им привет от меня. Кстати, для рекламных съемок все готово, но я попросил их подождать пару недель, пока ты не подлечишься.

— Слушай, Мирослав, оставь меня, ради Бога, в покое.

— Хорошо, хорошо, только не волнуйся. Нервные клетки не восстанавливаются.

Повесив трубку, Фрэнк вновь уселся на диван, но настроения читать уже не было. Чертов Мирослав, угораздило же его позвонить! Хотя, если подумать, в этом и заключается его работа. Действительно, хорошо бы поскорее уехать отсюда, а то он уже начинает ни с того ни с сего кидаться на людей. К тому же давно пора навестить родителей.

А кстати, зачем ждать окончания курса процедур? В конце концов, хорошего врача можно найти где угодно. Мирослав и руководство команды будут, конечно, недовольны, однако не могут же они держать его здесь, как в тюрьме. Необходимо отвлечься, а то из-за этих проклятых снов нервы совсем стали ни к черту. А может быть…

Внезапно пришедшая в голову мысль заставила Фрэнка ухмыльнуться. Конечно, как это ему раньше не пришло в голову? Почему бы и нет, крюк не такой уж большой, а родня может и подождать, в конце концов, пара-тройка дней ничего не изменит.

Все с той же довольной ухмылкой на губах Фрэнк направился в спальню собирать вещи.

Недоуменно моргая, встрепенувшаяся Элинор Фергюссон обнаружила, что находится вовсе не в шикарном номере отеля, в котором три месяца назад провела ночь с известным баскетболистом-профессионалом Фрэнком Корвином, а в занимаемом ею офисе адвокатской конторы. Было серое ноябрьское утро, и вошедшая незамеченной секретарша Шарлотта Баджет только что с характерным звуком шмякнула ей под нос пухлую папку с документами. Смущенно покрасневшая Элинор изобразила на лице улыбку.

— Вот что значит замечтаться, — пробормотала она пожилой женщине.

Нахмурив ровные брови, Шарлотта поправила тронутые сединой волосы, собранные в аккуратный пучок на затылке. Элинор всегда казалось, что такая прическа скорее подошла бы школьной учительнице, хотя, насколько помнила, ни одна из преподавательниц школы, в которой она училась, так не выглядела.

— Так как насчет свидетельских показаний? — спросила секретарша.

Шарлотта что-то сказала? О Господи! Да она еще в худшей форме, чем ей казалось: не только не заметила появления Шарлотты, но и не услышала, что та сказала.

— Свидетельских показаний? — повторила Элинор, с трудом отвлекаясь от предательских мыслей. — Да, разумеется. — Она пододвинула папку к себе. — Прекрасно. Показания главного свидетеля по делу Ханиман.

— Доставлены с посыльным десять минут назад.

— Замечательно.

Однако Шарлотта не уходила.

— Что еще? — спросила Элинор излишне резко, что вообще не лезло ни в какие ворота. Обычно она бывала резка только тогда, когда ей это было нужно.

Брови Шарлотты поднялись выше оправы очков.

— Разве я что-нибудь сказала?

— Нет, но я прекрасно знаю этот твой взгляд.

— Мне просто хотелось спросить, все ли у тебя в порядке. В последнее время ты выглядишь… какой-то рассеянной.

О, в этом сомневаться не приходилось! Однако Элинор вовсе не собиралась в данный момент обсуждать с Шарлоттой причины своею душевного состояния, и вовсе не потому, что считала секретаршу способной разгласить чужие секреты. Просто она сама никак не могла разобраться в своих мыслях.

Элинор окинула критическим взглядом стол, заваленный документами по делу Ханиман.

— Ты подумала над тем, что я тебе вчера сказала?

Шарлотта выпрямилась еще сильнее — если это было вообще возможно.

— Ты имеешь в виду цвет волос?

Лучшая подруга и компаньонка Элинор, услышь такое, убила бы ее на месте. Голди Митчелл сказала бы, что это неделикатное и недопустимое вмешательство в личную жизнь. Однако Элинор просто желала помочь.

Хотя, если честно, то она предложила Шарлотте посетить хорошего стилиста, даже дала ей имя и адрес своего парикмахера, импульсивно, под воздействием обстоятельств, как две капли воды похожих на сегодняшние. Как и сей час, Элинор мечтала о Фрэнке, когда Шарлотта вошла с какими-то срочными делами, и замечание насчет волос вылетело как-то само собой.

А сейчас она просто вспомнила об этом.

— Я не хотела сказать ничего плохого, Шарлотта. — Тяжело вздохнув, Элинор машинально поправила свои черные как вороново крыло волосы. — Могу представить, что ты обо мне тогда подумала.

— Это надо понимать как извинение?

— Нет, как констатацию факта.

— Ясно.

Шарлотта понимающе усмехнулась, хотя вряд ли могла знать, что состояние Элинор было в основном обусловлено одной-единственной, но полной страсти ночью с мужчиной, которого она с тех пор не видела, который даже жил в другом городе…