Ингрид Реймс - Радость и грусть

Наступило длительное молчание. Потом Вивьен напряженно ответила:

— Да, конечно… Ну вот, мы пришли.

Старинная мебель, персидские ковры, чистота, цветы, фамильные реликвии и фотографии. Патриция предполагала, что увидит нечто подобное, но кое-что оказалось сюрпризом и для нее…

Отполированные, красиво расставленные камни. Наверняка их собрал Джонни и подарил бабушке, иной ценности они не имели. Игрушки для племянников и племянниц разного возраста. Книга о составлении букетов, детективы, биографии политических деятелей — такого Патриция не ожидала найти в доме провинциальной старой девы. На полках стояли и романы Джейн Остин, явно не раз читанные, несколько томов поэзии в кожаных переплетах и много других книг.

Одри была счастлива оказаться в обществе своей двоюродной бабушки, и Патриция не могла не восхищаться, наблюдая, как ловко Вивьен меняет подгузники, целуя и лаская девочку. Сердясь на себя за неуместные эмоции, Патриция отвернулась, пряча слезы. У нее тоже были двоюродные бабушки, но совсем не такие, как Вивьен.

— Интересно, выберет ли эта юная леди семейную профессию, — заметила Вивьен, глядя на девушку. — Когда вырастет, конечно.

Патриция глубоко вздохнула. В такой ситуации Барбара бы не отступила. Вот ее шанс! Если она его упустит, то никогда не простит себе этого.

— Джонни немного рассказал мне о своих родственниках, о том, что давным-давно кто-то отделился от семьи и переехал из Чарлвилла в Лонгрич.

— Да, это был Артур — младший из трех сыновей семьи Стюарт. Он поссорился с отцом из-за выбора жены, и тот лишил его наследства. Тогда он переехал в Лонгрич и открыл собственную практику. С тех пор между двумя ветвями семьи началось соперничество, причем, по моим наблюдениям, местная ветвь Стюартов озабочена этим сильнее, чем чарлвиллская. — Она дружелюбно улыбнулась девушке. — А у вас есть братья или сестры?

Патриция заколебалась.

— У меня есть брат и сестра, — ответила она ничего не выражающим голосом. — Мы с сестрой близнецы, ее зовут Барбара.

— Близнецы, — подняла брови Вивьен. — Какое совпадение. Вы, конечно, знаете, что в нашем роду много близнецов, и…

Сердце Патриции слегка забилось, когда Вивьен стала рассказывать о близнецах в семействе Стюарт. Но, кроме того, Вивьен явно хотела узнать побольше и о родителях девушки.

— Сильвия говорила, что ваш отец тоже адвокат по профессии и занимается политикой?

— Да, — кивнула Патриция. Вивьен терпеливо ждала продолжения, поэтому пришлось рассказывать дальше: — Семья отца родом из юго-западной Англии, там мы с сестрой выросли. Но теперь отец и мама большую часть времени проводят в Лондоне, где работает отец.

— А мама ваша работает?

— Нет, сейчас нет. — Патриция прикусила губу: получилось слишком резко. — Она… Мы… В последние годы мама болеет… и не работает.

Вивьен пристально посмотрела на свою гостью, уловив не только нежелание рассказывать о семье, но и явное волнение при упоминании о здоровье матери. Вивьен вспомнила, каково ей пришлось, когда она лишилась матери, единственной для нее поддержки в родном доме, где всем заправлял отец, а точнее — его предрассудки, которые в значительной степени разделял и ее брат.

— Чувствую, вас очень беспокоит состояние вашей мамы, — откликнулась она. — Имейте в виду, что не нужно стесняться звонить домой. Сильвия и Николас всегда будут рады вам помочь, я вас уверяю. И не волнуйтесь об оплате. А если вдруг будут возражения, — в чем я очень сомневаюсь, — приходите сюда и звоните от меня. Поверьте, я знаю, как тяжело оказаться вдали от любимых. Каково это — волноваться, страдать, представлять, что с ними случится нечто ужасное, а вас нет рядом.

— Маме сделали серьезную операцию в прошлом году, и она пока не оправилась. — Патриция проглотила подступившие к горлу слезы. Что это на нее нашло?

Да, болезнь изменила мать, из жизнерадостной счастливой женщины она превратилась в законченную пессимистку. Но как бы ни было им порой тяжело, никто из семьи никому ничего не рассказывал, охраняя не только покой матери, но и отца от любопытных и сочувствующих знакомых.

Обычно Патриция ни с кем не обсуждала состояние матери. Для нее это было почти так же невозможно, как… как расхаживать нагишом по улицам родного города. И сейчас возникло ощущение, что она нарушила некое неписаное священное правило — предала мать. Ну зачем она сболтнула об операции!

— Нам пора. — Девушка решительно встала и взяла Одри на руки. — Скоро вернется Николас. Если нас не будет дома, он станет волноваться.

— Надеюсь увидеть вас в воскресенье.

Вивьен проводила их до двери. Патриция испытала шок, когда пожилая женщина положила ей руку на локоть.

— Постарайтесь, чтобы ваша естественная забота о матери не превращалась в постоянный страх за нее. Это очень тяжело и никому не поможет. Я уверена, сестра немедленно сообщит вам, если что-то произойдет. Понимаю, мне легко говорить, — добавила она виновато, — но ведь мне когда-то было столько же лет, сколько вам сейчас, и я помню, что значит переживать за того, кого любишь… — Опустив взгляд на Одри, она добавила, явно думая о чем-то своем: — Дети так уязвимы…

— Наверное, вы правы, — ответила Патриция. — Они ведь не отвечают за взрослых, а полностью зависят от них. Защита… еда… любовь!

К тому времени как они вернулись домой, у Патриции жутко разболелась голова. Сегодня у нее был свободный вечер, и она решила съездить в «Хилтон», проверить, нет ли для нее сообщений, и позвонить сестре. Несмотря на заверения Вивьен, она не могла себе позволить звонить домой от Сильвии, да там и не поговоришь свободно.

Портье в отеле помнил ее и приветствовал теплой улыбкой. Посланий не было, и девушка обрадовалась этому. К счастью, вестибюль был почти пустой, и она подошла к телефону-автомату.

Барбара ответила так быстро, как будто сидела у телефона и ждала звонка. Продиктовав ей номер, Патриция стала ждать, пока сестра перезвонит, рассеянно осматривая вестибюль. Вдруг она замерла, заметив в противоположном конце Нолана. Тот стоял у входа в ресторан и с кем-то разговаривал. Слава Богу, он ее не заметил, а когда зазвонил телефон, Патриция отвернулась и сняла трубку, помолившись в душе, чтобы он так ее и не увидел.

Услышав о предстоящем в воскресенье событии, Барбара возбужденно заявила, что это просто замечательно, что это наконец именно тот подходящий момент, когда Патриция должна встать и произнести заранее отрепетированную речь. Настало время возмездия!

— Возможно, — спокойно ответила Патриция, — но послушай, все не так просто…

— Никаких «но»! — безжалостно прервала сестру Барбара, но потом голос ее смягчился: — Я люблю тебя, Патти.