Элизабет Карлсон - Счастье в подарок

— Разве можно считать серой жизнь полицейского? — удивился он. — А тем более смерть?

У Карли широко открылись глаза.

— Вы знаете, что мой отец служил в полиции?

— И был убит, когда выполнял свой долг и защищал беременную женщину от пьяного мужа. — Джонатан говорил с искренним воодушевлением. — Наверное, он был стоящим человеком. В моем представлении ваш отец окружен ореолом героической смерти. Не то что мой — который умер от старости.

Глаза Карли вспыхнули.

— Какое право вы имеете копаться в моем прошлом?

Он коснулся ее плеча и через тонкую ткань почувствовал, что она дрожит. Вдруг в нем всколыхнулось что-то, заставившее его отдернуть руку. Он откинулся на спинку стула, удивленный и раздосадованный собственной реакцией.

— Такого отца, как сержант Пат Мак-Донаф из полицейского управления Южной Каролины, довольно трудно держать в секрете. — Он с облегчением увидел, что ее застывшее лицо ожило, смягчилось.

Через несколько минут Маргерита подала бифштексы. Пока Джонатан ел, он все время спрашивал себя, откуда в нем сегодня столько доброжелательности. Если бы на месте Карли Мак-Донаф был кто-нибудь другой, он ни за что не открыл бы карт, чтобы иметь преимущество в игре. Когда дела касалось Карли, он по какой-то причине ощущал странное желание; оберегать ее.

Все женщины, с которыми он встречался за последние десять лет, в конце концов расставались с ним, обвиняя его в эгоизме, холодности и бессердечии. И он был с ними согласен. Но в Карли было что-то такое, от чего глубоко спрятанная в глубине его существа нежность прорывалась наружу.

«Берегись! — предупредил он себя. — Эта женщина для тебя слишком молода. Если не будешь осторожен, она на тебе живого места не оставит. И винить будет некого».

На протяжении всего обеда они, казалось, внимательно изучают друг друга. Стоило Карли оторвать взгляд от тарелки, как ее глаза встречались с его глазами; когда он смотрел в сторону, она ловила себя на том, что рассматривает Джонатана. На его лице играли блики свечей, подчеркивая темные глаза и твердые черты лица, которые будили в ней странное волнение. Карли в раздражении не желала признаться себе в том, что сердце у нее бьется вдвое быстрей, чем обычно.

Это просто беспокойство из-за предстоящего разговора, наконец решила она, поняв, что не в силах проглотить ни кусочка бифштекса. Как ни странно, у Джонатана, как видно, тоже не было аппетита, и он насилу справился с половиной порции. Кухарка, неодобрительно покачивая толовой и тяжело вздыхая, забрала у них тарелки.

После обеда Джонатан проводил Карли к длинному узкому столу, расположенному вдоль одной из стен.

— Здесь вы можете разместить свои проекты. — Он указал на полированную поверхность.

Он стоял так близко, что она чувствовала тепло его мускулистого тела и исходивший от него свежий, чистый запах.

Сердце у нее забилось еще сильнее, в Джонатане было что-то беспокоящее, что-то выводившее ее из равновесия. И она побаивалась посвящать его в свои планы относительно здания и «Карусели». Отодвинувшись от него, она положила портфель на стол и открыла его.

— Может быть, вы присядете, — предложила она и вдруг с неудовольствием заметила, что произнесла фразу с южным акцентом. Ей совсем не хотелось выглядеть этакой провинциальной дурочкой в глазах этого умудренного жизнью человека.

Он сел на ближайший стул и в молчаливом ожидании устремил на нее твердый взгляд. Карли постаралась скрыть внутреннюю дрожь под маской напускного спокойствия.

Заставив себя оторвать взгляд от Джонатана, она разложила на столе эскизы, взятые из рекламного агентства. Потом немного подождала, пока успокоится сердце, и начала с витрины «Карусели».

Карли аккуратно прикрепила кнопками к картонке рисунок и показала его Джонатану.

— Эти пудели демонстрируют пять наиболее популярных у нас стрижек. — Она указала на чучела пуделей, изображенные на рисунке. К удивлению, голос у нее не дрожал.

Джонатан взял у нее рисунок и стал рассматривать его, держа на расстоянии вытянутой руки. Он покачал головой и поморщился.

— Пудель — это не собака, это просто модная прическа. — Он вернул ей эскиз.

Карли подозревала, что он ее нарочно поддразнивает, но тем не менее чувствовала себя обязанной встать на защиту породы.

— Не будь на свете пуделей, нам нечего было бы делать. — Сняв рисунок с листа картона, она положила его на стол. — И к счастью для нас, парикмахеров, они настолько умные, преданные и любящие собаки, что эта порода пользуется большим успехом.

Джонатан фыркнул.

— Любящие, дальше некуда. Пудель моей матери кусает меня каждый раз, как только я к нему приближаюсь.

— Это потому что вы его не любите. — Карли понимающе улыбнулась. — Пудели умеют читать мысли. Готова поспорить, вашу маму он не кусает.

— Меня он тоже не кусает, когда я его кормлю. — Голос у него стал как будто ниже и грубее. — Этот маленький попрошайка очень мил, пока у меня есть что-нибудь вкусненькое. Как только он это получает, тут же снова начинает кусаться.

Ей почудились в его тоне обвинительные нотки. Карли взглянула на него и увидела стиснутые челюсти. Неужели он считает, что ей от него что-то нужно? Но что? Она не нуждалась в его одобрении, чтобы начать претворять в жизнь свои планы. По условиям соглашения, все, что она должна была делать, это с ним советоваться. А вдруг он думает, что у нее есть какие-то планы на него самого? При этой мысли Карли вспыхнула. Да нет, вряд ли он так думает, хотя в нем есть какая-то раздражающая самоуверенность. Обладая такой внешностью и богатством, он, наверное, считает, что любая женщина только и мечтает им завладеть. Ну что ж, по крайней мере к ней это не относится. У них могут быть только чисто деловые отношения, и не более того.

Она снова взяла в руки эскиз и стала смотреть на него, а не на лицо Джонатана, чтобы вернуть мысли в русло деловой беседы. — Нравятся вам пудели или нет, но они самый подходящий объект для витрины, уж хотя бы потому, что приносят больше половины всего дохода.

Она указала на шар в центре рисунка, по экватору которого тянулась надпись: «Карусель. Все для домашних любимцев».

— Этот шар будет вращаться — дизайнер сказал, что движение привлекает внимание прохожих.

— Ну что ж, мне нравится, — неожиданно объявил Джонатан без прежней жесткости в голосе. Его губы слегка раздвинулись в улыбке. — Хотя по сравнению с собачьими ошейниками и кошачьими плошками все, что угодно, кажется лучше. Давайте посмотрим, что у вас есть еще.

Второй эскиз практически повторял первый, только на нем было больше животных. Джонатан отверг его взмахом руки.

— Слишком перегружено. Первый лучше.