Бетти Бити - Призрак мисс Миранды

Конечно же, она все знала заранее. Ей рассказывали, ее предупреждали в деревне. Все тут знают, с этим домом что-то нечисто. Да она и сама видела привидение, разве не так? Ник ей не поверил. И вообще он ей не верил, что бы она ни говорила. Он ей вечно втолковывал, что она врушка и выдумщица. Ладно, порой она несколько преувеличивает, но не больше, чем другие. Но только не сейчас.

Ей и в деревне говорили, что если появится призрак мисс Миранды, то дом обречен. Обречен — вы это понимаете? Или Ник думает, что и призрак — всего лишь выдумка? Чтобы напугать ее? А если это и так, она-то знает, кто во всем виноват. Некая влюбленная личность, которая находится совсем близко…

И тут Николас Пембертон врезал ей оплеуху. И довольно увесистую.

Я хотела бы сказать, что он ударил ее не столько в гневе, сколько из сострадания. Но даже в своем состоянии, раздираемая тревогой, горем и беспокойством, я поняла, что истина заключается в обратном. Точно нацеленная пощечина была полна ярости и сказалась как нельзя лучше.

В первый раз с лица Сильвии сползла маска. Даже в неровном свете канделябров было видно, как у нее изменились черты лица. Рот искривился от ярости и удивления, глаза вспыхнули, и лоб пошел морщинами. Бледные щеки заалели гневными пятнами.

Она разрыдалась, как ребенок. Обозвала его животным и бандитом. Она кричала, что не может понять, как вообще взялась у него сниматься. Но спустя какое-то время Сильвия позволила ему уложить себя на диван, а когда рядом с ней присела мать, заснула от усталости. Словно передала весь груз ответственности за себя, полностью доверившись ему. А я всегда думала, что и это является частью любви.

Как только она уснула, Николас Пембертон взял нас с Таней за руки и отвел на кухню. Оглянувшись, он кивком головы пригласил еще двух человек.

И теперь я думаю, что, стоит мне ощутить запах горячего воска и парафина, я снова увижу нашу маленькую кухоньку, где мы сгрудились впятером на военный совет. Шторм крепчал. Он с завыванием обтекал углы дома, ревел в широком жерле камина, швырял в стекла пригоршни дождя и сотрясал оконные рамы.

Дом под нашими ногами содрогался и покачивался от громовых раскатов. И то ли от порывов ветра, то ли от нашего взволнованного дыхания язычки свечей колебались, бросая причудливые тени на стол и стены.

Как-то естественно и по молчаливому взаимному согласию Николас взял руководство на себя. И столь же естественно все мы, даже капитан Коггин, подчинились ему.

Как только за нами закрылась дверь, Николас, не тратя времени на предисловия, обратился к нему:

— У вас что-то на уме, сэр. Я это заметил еще в гостиной. Что именно?

Естественно, капитан Коггин, верный себе, сделал паузу, прежде чем ответить, и Гарри Хеннесси воспользовался ею:

— Послушайте, Ник. У меня тоже есть кое-что на уме. Все это мне совершенно не нравится. Нет, сэр! И заверяю вас, со мной согласится любой моряк. В этом долбаном шторме есть что-то зловещее! А за облаками висит огромная белая луна!

— Верно, — подтвердила я, вспомнив маленький циферблат «солнечных часов» и пугающую лунную тень. Я похолодела при этом воспоминании, словно чья-то ледяная рука сжала сердце, лишая меня мужества.

— А с неба так и льются потоки воды, — хрипло прошептал Гарри Хеннесси, в котором сейчас проявилось какое-то сходство с истеричной Сильвией, оставшейся в другой комнате. — Река вздулась, вот-вот выйдет из берегов, и…

— Именно это вы и хотели сообщить, сэр? — обращаясь к капитану, Николас нетерпеливо махнул рукой, чтобы Гарри замолчал.

— Не только. Нечто вроде, но это еще не все. Господи, да все куда хуже! — Капитан облизал губы и нахмурился. — Сегодня полнолуние, и идет прилив весеннего равноденствия. Прибой очень мощный, как вы видите. С моей точки зрения, Холлиуэлл стоит слишком близко к береговой полосе. И с каждым годом приближается к ней. Эрозия берега. Такое бывает. Я всегда обращал на это внимание. Но разве можно заставить женщин слушать? Вы же знаете, им чужда рациональность.

— Имеет ли весенний прилив отношение к сказанному? — Николас Пембертон решительно вернул его к теме разговора.

— В полной мере. Ну, может, не совсем в полной. Но в немалой. Так и есть. Несколько недель шли проливные дожди, скажу я вам. Впрочем, вы конечно же в курсе дела. А теперь еще и этот проклятый потоп, не говоря уж о шторме. И мне не нравится сочетание всех этих факторов. Это как в армии. Вы можете отбить последовательные атаки с фронта и флангов, отбрасывая батальон за батальоном. Но не в том случае, если наступление идет со всех сторон. Вот когда надо остерегаться!

— Остерегаться чего, сэр?

— Повторения истории. Что часто случается, как вы знаете. — Он помолчал, пока не стихли отзвуки очередного громового раската. Пока он говорил, я рассматривала лица присутствующих. У меня вспотели ладони, а во рту пересохло от тревожного ожидания. Внезапно я почувствовала, что, подобно Сильвии Сильвестр, могу разразиться истерикой. Словно и я заранее знала, что может случиться нечто подобное. Сомнения вызывали только сроки.

И затем я вспомнила приметы и знаки, которые можно было счесть предостережением. То странное чувство, которое я испытала в первую же минуту, стоило Николасу Пембертону ступить на порог Холлиуэлл-Грейндж, после чего нарушился и не вернулся привычный порядок вещей. Уверенность Сильвии Сильвестр, что перед ней на Тропе мисс Миранды предстало какое-то странное видение. Письмо в «Курьер», автор которого утверждал, что глубокой ночью видел свечение и слышал звуки. Загадочная лунная тень, которая зловещим предупреждением легла на циферблат «солнечных часов, которые не были солнечными часами»… Что еще?

Даже сходство Сильвии Сильвестр с обликом давно почившей мисс Миранды намекало, что время может вернуться вспять и что история, в самом деле повторяется. И что ей и ее возлюбленному придется сыграть очередную главу в трагедии, связанной с этим домом.

И хотя все это можно было отбросить, как туманные и запутанные истории о привидениях, годные лишь на то, чтобы пугать женщин, сейчас нам пятерым пришлось отнести их к разряду рациональных фактов, вызывающих если не мрачные предчувствия, то, по меньшей мере осознание неминуемой опасности.

— Значит, история? — повторил Николас Пембертон, пока капитан, прищурившись, оценивающе смотрел сначала на Таню, а потом на меня: думаю, он хотел убедиться, что мы скроены из более крепкого материала, чем мисс Сильвестр.

По всей видимости, именно так он и решил, ибо коротко бросил:

— Да. И я не собираюсь говорить обиняками. Вы можете и не знать, но история — мое хобби. И, будучи старостой приходского совета, я очень тщательно изучал церковные записи. Конечно, это может и не повториться. В последний раз по-настоящему тяжелое бедствие обрушилось на эти места триста пятьдесят семь лет назад. Случались и другие несчастья, но такие — никогда.