Жаклин Топаз - Примирение

Он выглядел сверхэлегантно в великолепно сшитом сером костюме-тройке.

Эндрю показал на стоявших у обочины фотографов. Вспышки так и сверкали, когда молодая звездочка выпорхнула из лимузина.

— Папарацци, — сказал он о фотографах. — Их так прозвали по имени персонажа фильма «Сладкая жизнь».

— Они работают в газетах? — Оливия наблюдала за коротеньким лысеющим мужчиной, который носился взад-вперед, успевая первым заметить вновь прибывших.

— Немногие, большинство — свободные художники.

Молодая женщина, укутанная в норковую шубку, невзирая на июльскую жару, вылезла из «роллс-ройса» и приняла эффектную позу. Парочка фотографов с недоумением на лицах «щелкнула» ее, но лысый коротышка не обратил на нее никакого внимания.

— Это Анджела Лукка, — прошептал Эндрю. — Урожденная Анджела Крамп. Она вышла замуж за итальянского магната — владельца фабрик по производству колготок — и пытается пробиться в звезды, но пока безуспешно.

— Как печально. — Оливия смотрела, как Анджела, взяв под руку тучного пожилого мужчину, проплыла в театр.

— Трогательно и довольно обычно. — Эндрю покачал головой. — Да этот город набит подобными особами. Они не желают признать, что для того, чтобы стать кинозвездой, нужен талант, обаяние… и удача. Можно купить удачу, но нельзя купить остальное.

— Никогда не думала, что можно купить удачу. — Оливия увидела, как лысеющий фотограф прыгнул вперед и начал быстро фотографировать скромную пожилую пару. — Кто это?

— Мужчина — новый глава отдела по развитию в большой киностудии, — сказал ей Эндрю. — Идемте, я представлю вас Ландо.

Он подвел ее к фотографу, а тот улыбнулся, увидев их.

— Как ты сегодня, Эндрю, мой мальчик? — спросил он.

— Оливия, это Ландо Рэм. — Эндрю хлопнул его по плечу. — Ландо, это моя подруга Оливия. — Он не назвал ее фамилию, и она подумала, что он сделал это специально, чтобы защитить от постороннего любопытства, за что была ему благодарна.

Мужчина уставился на Оливию неожиданно пристальным взором.

— Актриса?

— Учительница, — ответила она.

Он нахмурился.

— Вы занимаетесь не своим делом. С такими данными… Мы с вами встречались?

Огни вокруг театра замигали.

— Нас зовут внутрь, — сказал Эндрю, уводя Оливию.

Ландо все таращился на нее с озадаченным лицом.

— Думаю, он что-то заметил, — шепнула она Эндрю.

— Он настолько проницателен, насколько возможно. Но вряд ли сумеет что-то вычислить. Если уж я не знал, что у Вероники есть внучка, то он-то и подавно.

Мюзикл оказался легким, зажигательным, в нем много пели и танцевали. Хотя в сюжете оказалось мало смысла, Оливия получила громадное удовольствие. Ей было весело еще и потому, что она узнала знаменитую актрису, сидевшую в соседнем ряду, та хохотала и аплодировала, как все. Раньше Оливии не приходило в голову, что знаменитые актеры могут наслаждаться хорошим представлением так же, как и обычные люди.

Но она забыла и про актрису и про пьесу, когда Эндрю взял ее руку в свою, осторожно погладил ей кончики пальцев и тотчас же придвинулся ближе, легко касаясь — случайно ли? — ее плеча и локтя.

Оливию охватило чувство доверия и защищенности. Она редко испытывала такое с мужчинами. Может быть, это происходило оттого, что он с таким пониманием выслушал мучительную историю, которую она поведала ему за ленчем? Со времен развода она даже мужчин, с которыми встречалась, опасалась допускать в свой внутренний мир. Но хотя она была знакома с Эндрю всего лишь двадцать четыре часа, он уже казался ей старым другом.

Оливия смело вернула ему ласку, погладив слегка загрубелую ладонь.

Наконец он забрал всю ее руку в свою, и у нее в душе родилось радостное чувство близости. Они действительно стали ближе друг другу здесь, в темноте.

После того, как вся труппа станцевала и спела впечатляющую финальную сцену, а затем раскланялась, Эндрю предложил пойти поесть мороженое.

— Сейчас все равно будет давка на стоянке машин.

— Замечательно, — улыбнулась Оливия.

Была почти полночь. В Сент-Питерсберге улицы в это время пусты даже в субботу, но здесь, в Лос-Анджелесе, создавалось впечатление, что сейчас середина дня. Молодежь проезжала на машинах, окликая друг друга, вопили транзисторы, а полицейские торопили автомобилистов ехать дальше. Тротуары были забиты народом, сияли неоновые огни. В кафе-мороженом было полно народу.

— Ванильное, — сказала она официанту.

Эндрю слегка подтолкнул ее локтем.

— Никаких орешков в сиропе? Или шоколадный торт?

— Мне нравится ванильное. — Оливия тоже игриво ткнула его в бок. — Некоторые из нас любят нечто самое простое.

— Ну нет уж. — Он обнял ее за плечи. — А мне двойную порцию шоколадного с сиропом.

Они пробрались к кабинке мимо группы подростков с оранжевыми лохмами, одетых в обтягивающие черные джинсы. У одного из мальчишек в ухе торчала стрела.

— Панки, — пробормотал Эндрю, садясь возле Оливии.

— Обыкновенные дети. — Она облизнула ложечку, чтобы с нее не капало. — В душе-то они просто напуганные подростки, которые считают, что они ни на что не годятся. Большей частью они так одеваются, чтобы было видно, что они все заодно. А то, что это шокирует родителей, их радует.

Эндрю засмеялся.

— Может, вы и правы. В вас больше сочувствия к детям, чем во мне.

— Наверное, потому-то я и учительница.

Они ели мороженое, наслаждаясь дружелюбным молчанием. Удивительно, как легко Эндрю вписывался в любое окружение. В театре он казался таким же суперменом, как все остальные. Но вот он здесь ест шоколадное мороженое и выглядит вполне в своей тарелке, просто красивым и милым мужчиной.

— Кажется, я никогда не задумывалась о том, что делают знаменитости, когда они вне сцены.

— Извините?

— Ну, вроде вас. Вы так и сияли в окружении голливудских звезд и бизнесменов в «Беверли-Хиллз» или в «Пэнтэдже». Но, конечно, вы не проводите там все свое время.

— Нет. Временами я даже хожу в магазин за продуктами. А еще в прачечную. — Эндрю ухмыльнулся. — Хотя должен сказать, когда я иду прогуляться по пляжу возле своего летнего дома, Тихий океан разделяется на две части и пропускает меня.

— Насмешник. — Оливия вытерла каплю мороженого, попавшего ей на руку, бумажной салфеткой. — Вы росли здесь?

— Слышали о Гранте в Небраске?

— Ну, я слышала о Небраске.

— Это уже кое-что. — Он засунул в рот остатки стаканчика и с явным удовольствием захрустел вафлей. — Кукурузный штат. Поля пшеницы и кукурузы, ранчо скотоводов — настоящий Дикий Запад.

— Так вы оттуда? — Это казалось невозможным. Оливия огляделась: великолепно отделанный интерьер, панки с оранжевыми волосами… — Наверное, там все другое.