Джилл Гарриетт - Любовная неразбериха

Роман ей понравился. Отложив последнюю страницу, она пожалела, что история закончилась. Автор умудрился втащить ее внутрь своих переживаний. Хилари в который раз подумала, что талант не имеет объяснения. Кто ответит, что нужно сделать, чтобы каждая новая строка давала ощущение радости от того, что тебе посчастливилось это читать. Как течение реки подхватывает щепку и несет ее по прихотливым переливам, так и Хилари отдалась на волю рассказчика, который повел ее за собой, заставляя замирать от страха за нелепости, странности и радости обыкновенной человеческой истории. И рад бы прокричать, что так нельзя, а ничего сделать не можешь, потому что это уже написано, предсказано, совершено. Как жизнь, которую не переделать, не предугадать. Разве могла счастливая маленькая девочка подумать, что ее прекрасная любимая мама… А ведь все это было, было!

Хилари сжала кулаки и заставила себя не думать об этом. Сколько можно переживать ту историю! Наверное, она никогда не поймет, что такое любовь и почему за нее нужно платить так дорого. Кто бы ни был этот человек, который заставил ее впервые за много лет пожалеть мать и понять, что дочь могла быть несправедлива к ней, он знал о жизни что-то такое, что не могли рассказать Хилари другие.

Он написал отчаянную историю о борьбе человека с миром, с собой, с любовью, с комплексами и обидами. В книге не было ни злодеев, ни крови, ни жестокости. Была только абсолютная беззащитность человека от самого себя. Он не любовался страданиями своего героя, а скупо и подробно описывал каждый миг попытки примирить себя с жизнью.

Хилари не сомневалась, что писатель — человек очень взрослый и много повидавший. И он может отнестись к ней как к несерьезному соавтору его книги… Что ж, придется надеяться только на то, что и у него есть и художественный вкус. А отец никогда бы не доверил ей этот проект, если бы не был в ней по-настоящему уверен.

Пока все шло по плану. Самолет приземлился вовремя. Номер был очень даже ничего. Хилари оставалось только привести себя в порядок, разложить вещи и позвонить. Накануне она связалась с автором и договорилась созвониться сегодня около двенадцати. У нее оставалось до звонка около часа.

Кофе Хилари выпила в аэропорту, есть совершенно не хотелось. Душ, макияж, одеться и позвонить, сказала она себе. Потом глубоко вздохнула и отправилась выполнять намеченное.

Хилари придирчиво оглядела себя в зеркале. В отличие от большинства творческих натур она не считала, что ее внешность должна сразу выдавать в ней художника. Никаких экстравагантных нарядов, перьев на голове, звякающих колец и цепочек она не признавала. Она любила изысканность и элегантность. Всю свою буйную фантазию она оставляла для живописи. Там она могла себе позволить играть со светом и формой, придумывать невозможное, и у нее самой иногда захватывало дух. А в жизни…

Хилари была очень похожа на мать. Так похожа, что ей иногда казалось, что она видит в зеркале мамину фотографию. Те же каштановые кудри, смуглые щеки с ямочками, большой чувственный рот, глаза с чуть приподнятыми к вискам уголками. Она всегда считала мать красавицей, а когда смотрела на себя, думала, что к ней это отношения не имеет. У мамы был потрясающий шарм и женственность, а к ней это не относится: она холодновата и не обладает таким обаянием. Ну и пусть! Зато она трезва и точно знает, чего хочет от жизни. И она никогда не позволит любви поломать ее жизнь и жизнь ее близких…

Хилари выбрала светлые льняные брюки, полосатую оранжевую блузку с короткими рукавами, мягкие мокасины. Достаточно просто, элегантно, ненавязчиво… Цвет наряда выгодно подчеркивал необычный смуглый цвет ее кожи и сочную глубину карих глаз.

Хилари поймала себя на том, что ей хочется понравиться писателю. Когда мужчина имеет дело с женщиной, с ним легче договариваться. Что бы ни говорили феминистки, а от этого никуда не деться: мужчина или испытывает к женщине некую эротическую симпатию, или… Тогда нечего рассчитывать на внимание к своей особе. Хилари хотелось, чтобы общение было легким и приятным. Тогда его замечания, если они будут, не так обидят ее…

С замиранием сердца она набрала номер. Через пять гудков трубку наконец взяли. Хилари почувствовала, как у нее вспотели ладони. Она потерла руку о салфетку, перехватила трубку, чтобы та не выскользнула во время разговора, и поздоровалась:

— Добрый день!

— Слушаю вас! Говорите! — ответили на том конце и зачем-то подули в трубку.

— Я говорю, добрый день! — очень громко и отчетливо повторила Хилари.

— Я ничего не слышу, — совсем рядом услышала она раздраженный неприятный голос. — Если не хотите говорить, нечего и номер набирать…

Хилари положила трубку на рычаг. Досадное недоразумение, вызванное несовершенством связи, почему-то ужасно ее расстроило. Она никогда не была мистиком, но сейчас совершенно отчетливо поняла, что ее поездка безоблачной не будет. А звонить тем не менее нужно. Хилари несколько раз привстала на цыпочки, потом покрутила головой и еще раз решительно набрала номер.

На этот раз трубку сняли после первого же гудка. Если он опять ее не услышит, то в следующий раз может вообще не подойти к телефону.

— Алло! — прокричала Хилари. — Вы меня слышите?!

— Отлично слышу, — ответили ей совершенно другим голосом, мужественным и приятным. — Можете не кричать так громко. У нас отличная связь.

— Хорошо, я не буду кричать, — смутилась Хилари. — Но в прошлый раз вы меня совсем не слышали…

— А когда вы звонили в прошлый раз? — удивились на том конце.

— Только что, — растерянно ответила Хилари, понимая, что в прошлый раз от волнения просто ошиблась номером. — Извините. Глупость какая…

— Не переживайте так, — засмеялся мужчина. — Если вы ошиблись номером, я не сильно расстроился. У вас чудесный голос.

— Совсем не важно, какой у меня голос, — обиделась Хилари. Она так волновалась, а он банально флиртует с ней по телефону. — Простите, я должна уточнить. Я говорю с Раулем Фортье?

— Совершенно верно. — Она почувствовала, как он улыбнулся. — Значит, вы не ошиблись номером. Тем более приятно…

— Давайте больше не будем обсуждать мой голос, — строго предупредила Хилари, забыв собственные установки на то, что женщина прежде всего должна оставаться женщиной, а значит, может позволять мужчине немного флирта.

— Давайте, — легко согласился Фортье. — Может быть, вы тогда представитесь? Мне бы тоже хотелось узнать, с кем имею честь говорить.

— Конечно, простите, — извинилась она. — Меня зовут Хилари Вульф, я художник издательства и готовила иллюстрации к вашей книге. Я звонила вам, мы договорились о встрече…

— Я помню, — сказал он и замолчал.