Дороти Вернон - Дикая и необузданная

Внезапно, ничего не объясняя, Ник Фарадей схватил ее за руку и потащил через зал.

— Куда вы меня ведете? — спросила Линдси, стараясь выглядеть спокойной и в то же время отчаянно пытаясь освободить запястье от его железной хватки. Перед дверью ей стало ясно, что они собираются переступить порог. — Мистер Фарадей, — взмолилась она, — не можете же вы так просто взять и уйти! Что подумают гости?

— Я здесь хозяин и делаю что хочу. К тому же я же говорил вам, что меня зовут Ник. Мистер Фарадей звучит слишком официально.

— Да, и это соответствует нашим отношениям, — огрызнулась она, не понимая, почему окружающие не делают ни малейших попыток помешать похищению. Ведь невооруженным глазом видно, что совершается насилие. Линдси пыталась объяснить всеобщую апатию тем, что никому и в голову не приходило ставить действия Ника Фарадея под сомнение. А возможно, все было еще проще: во всеобщей сутолоке никто не заметил их ухода. Она могла бы закричать, но это казалось ей вульгарным, да она всерьез и не подозревала его в дурных намерениях. Впрочем, ее мнение изменилось, когда он втолкнул ее в спальню.

Это не его спальня, сразу поняла Линдси, если только ему не по душе лампы с бледно-розовыми абажурами и кружевные шторы. Она не успела рассмотреть все повнимательнее, потому что Ник провел ее прямо в гардеробную. Держа Линдси за руку, Фарадей открыл дверцу платяного шкафа. Переворошив содержимое, он достал белое платье и, протягивая ей, сказал:

— Надевайте!

— Не буду!

— Прошу прощения, я забыл сказать «пожалуйста».

— Даже если вы встанете на колени, ответ будет тем же.

— Тогда не надевайте ничего. Просто снимите ваше платье. Тем более что, насколько я понимаю, под ним у вас ничего нет.

— Да кто вы, собственно, такой?

— Мужчина, терпению которого приходит конец.

— Это вашему терпению приходит конец? Мне кажется, что речь скорее должна идти обо мне. Я не собираюсь здесь оставаться и терпеть, чтобы со мной обращались по-хамски.

— Вы неверно меня поняли. Я пытаюсь сказать вам, что, сняв ваше платье, вы будете выглядеть более прилично. Вы хотя бы представляете себе, на что вы похожи?

— Даже если я похожа на то, что вы имеете в виду, у вас нет никакого права попрекать меня этим.

— Я и не попрекаю!

— Я слишком хорошо воспитана, чтобы стараться вас в этом разубедить. А теперь я ухожу, причем немедленно.

— Девочка права. Будь я на ее месте, я бы тоже ушла.

Слова, сказанные ломким хрипловатым голосом, донеслись из спальни. Голос принадлежал женщине, причем Линдси, еще не успев опомниться от изумления, почувствовала, что та больна.

У Линдси вырвался шумный вздох облегчения, когда руки, уже готовые сорвать с нее черное платье, внезапно разжались. Ник Фарадей сказал, обращаясь к невидимой женщине:

— Я думал, ты спишь, и собирался разбудить тебя после того, как уговорил бы ее надеть что-нибудь приличное.

— Да я и не предполагала, что ты решишься обольстить бедную девочку у меня в гардеробной. К тому же мои глаза многое повидали. Но я предпочитаю судить обо всем сама, так что сию же секунду представь ее мне.

— Слышали? — С деланно смиренным видом Ник Фарадей незаметно подталкивал Линдси в направлении спальни.

— Подойдите поближе, дитя мое. — Голос звучал повелительно. Ник отпустил ее, и Линдси нерешительно остановилась в нескольких шагах от кровати под пологом, укрепленным на резных столбиках, увенчанных позолоченными херувимами.

На груде шелковых подушек с вышитыми на них известными всему миру вензелями «Л.Д.», принадлежавшими Луизе Дельмар, основательнице знаменитого дома моды, полулежала очень старая дама. Несмотря на восемьдесят прожитых лет, гладкостью и белизной кожи она могла бы поспорить с фарфором, если не считать еле заметных розовых прожилок на щеках. Синие глаза, смотревшие лукаво и проницательно, ассоциировались не с тропиками, а скорее с безоблачным английским небом. Лицо обрамляли по-детски нежные, шелковистые белоснежные кудряшки. На кармашке ее розовой шелковой стеганой ночной кофточки также был вышит изящный вензель. Только по рукам, лежавшим поверх покрывала и сплошь унизанным кольцами, и можно было догадаться о ее возрасте. Распухшие суставы свидетельствовали о ревматических болях, и у Линдси мелькнула мысль, что вряд ли эти кольца когда-нибудь снимают.

Старуха протянула Линдси руку, но та — от робости, смущения и боязни причинить боль — поначалу не решилась ее пожать, а когда все-таки сделала это, испытала радостное удивление, ощутив ответное стальное рукопожатие.

Луиза Дельмар попросила ее повернуться.

— М-м-м… Жаль, что вы невысоки ростом. Впрочем, у вас есть грация, да и с фигурой все в порядке. У Ника есть завидная и приводящая окружающих в бешенство способность неизменно оказываться правым. Кто вам посоветовал надеть это платье? Цвет прекрасно оттеняет вашу светлую кожу. Но фасон! О Господи! — Луиза содрогнулась всем телом.

— Не обращай внимания на платье, — решительно прервал ее Ник. — Мысленно сними его. Неужели ты не видишь того, что витку я?

Старуха хрипло рассмеялась.

— Дорогой мальчик, я при всем желании не смогу увидеть то, что видишь ты.

— Не шали, Луиза! — Он погрозил пальцем. Повернувшись к Линдси, он укоризненно произнес: — А вы не провоцируйте ее.

— Чем же я могу ее спровоцировать? — изумилась Линдси.

— Тем, что краснеете.

— А вы бы не покраснели, если бы вас мысленно начали раздевать?

— Вряд ли. А что, разве я краснел?

Линдси просто заполыхала, вспомнив, как представляла его в плавках на фоне белоснежного песка.

— Что ты там бормочешь? — проворчала Луиза Дельмар. — Ты же знаешь, слух у меня уже не такой острый, как раньше. Говори громче!

— И впредь не собираюсь, — усмехнувшись, шепнул Ник Линдси, прежде чем снова повернуться к кровати. — Да, Луиза. А теперь посмотри внимательнее. Перед тобой женщина, которая пробуждается от сна. Цветок, который вот-вот начнет распускаться. Согласись же, она — само совершенство!

— М-м-м…

Голос Ника Фарадея зазвенел от волнения.

— Неужели ты не чувствуешь этого… шарма?! Так поверь мне!

— Да… попробовать можно. Но не торопи меня. Я должна быть уверена, что ты, глядя на эту девушку, не поддаешься наплыву личных чувств.

— Чепуха! Ты придумываешь несуществующие проблемы.

— В самом деле. Ник? — Взглянув на Линдси, Луиза Дельмар добавила: — Вы, наверное, считаете разговор о вас в вашем присутствии бестактным. Присядьте на край кровати. Так уже лучше, — добавила она, когда Линдси села. — Теперь у меня тоже небольшой прием. — Она указала пальцами, унизанными кольцами, на столик, где стояли тарелки с едой и шампанское. — Принеси Линдси бокал, — повелительно произнесла она, обращаясь к Нику Фарадею, — а я пока попробую ей все объяснить. Но прежде я должна обратиться к вам с двумя просьбами, Линдси. Видите ли, вещи, о которых я расскажу, могут показаться вам малозначительными, но для наших конкурентов эти сведения представляют большую ценность. Поэтому все, что вы здесь услышите, должно остаться между нами, иначе и наша работа, на которую ушел не один месяц, и связанные с ней расходы пойдут прахом. Вы можете мне это обещать?