Джилл Уилбер - Верный расчёт

— Можно посмотреть?

Ингрид открыла рот, но он уже залез в первый сверток и расплылся от уха до уха, увидев нарядную блузку с кружевами. Потом потрогал пальцем шелк кофейного цвета и спросил:

— Не продемонстрируете?

— Нет! — рявкнула Ингрид, вырвала блузку и сунула ее обратно в сумку.

Для этого человека нет ничего более естественного, чем флирт. Господи, как глупо! Он хочет показать ей в кабинете какую-то ерунду, а у нее тут же подскочил пульс и взмокли ладони.

Ральф прижал руку к сердцу, притворяясь, что смертельно ранен, и испустил тяжелый вздох.

— Что ж, раз так, вернемся к плану А. Допивайте свой кофе — и в путь.

Подозрения Ингрид окрепли, когда он повел ее к кабинетам сотрудников. Но офис остался позади. Гвардеец у лестницы, которая вела в круглую башню, отдал им честь, и Ральф провел Ингрид через массивную дверь, обшитую металлом.

Дурные предчувствия Ингрид усилились, когда она увидела, что часовой подавил улыбку. Насколько она знала, в башне были только галереи, приемные и посадочная площадка на крыше. А вдруг… О Боже, только не это!

— Подождите минутку… — пролепетала она, но Ральф уже нажал кнопку лифта, скрывавшегося за старинным каменным фасадом.

— Нет времени.

Они вышли на крышу. В центре нарисованного круга стоял маленький белый вертолет в красную и синюю полоску; на его боку красовался княжеский герб. А над их головами развевался флаг Герольштейна.

— Нет времени для чего? — спросила Ингрид, когда Ральф потащил ее к вертолету.

— Скоро увидите. — Он открыл дверь и помог Ингрид сесть на переднее пассажирское сиденье. Она оглянулась и увидела обтянутые кожей сиденья и позолоченные поверхности. Ингрид приходилось летать на вертолетах, но такой роскоши она еще не видела. Ральф сел на место пилота и передал ей шлем с наушниками.

Ингрид послушно надела его, пытаясь понять, что все это значит. Куда они летят? А самое главное, хочется ли ей куда-то лететь? Может быть, лучше отстегнуть ремень безопасности и удрать? Что ею руководит? Любопытство? Или жгучее желание быть рядом с ним?

И то и другое, решила Ингрид, гадая, не выжила ли она из ума. Она прекрасно знала, что собой представляет этот человек. Бесчестный соблазнитель! Ей нужно думать об Эрни. Нельзя позволять, чтобы физиология одержала верх над здравым смыслом… И все же она продолжала сидеть на месте.

Когда винты вертолета лениво закружились в воздухе, Ингрид ощутила вибрацию. Через наушники она слышала, что Ральф с кем-то говорит, но не понимала ни слова, потому что не знала летного жаргона.

А потом они поднялись в воздух. Башня быстро осталась позади; гвардейцы, охранявшие замок по ночам, превратились в еле заметные пятнышки на зеленом фоне газонов и сером фоне облицованных булыжником террас. Она увидела свой дом на краю зеленой лужайки и заметила стадо испуганных лунных оленей, во всю прыть бежавших к заповеднику. Через несколько минут под ними раскинулась изумрудная гладь океана.

И тут у Ингрид похолодело в животе. О Боже, что она натворила! Они ведь совершенно одни.

Внизу показался остров, и Ингрид стала рассматривать его, пытаясь справиться с безудержно колотившимся сердцем. С одной стороны острова раскинулась лагуна, отделенная от океана полоской рифов. Вода с другой стороны была намного более темной; это говорило о большей глубине. Когда земля метнулась навстречу, Ингрид увидела ряды авокадо, манго, кокосовых пальм и других тропических деревьев.

Ральф мягко посадил вертолет на полоске твердого белого песка; кучки водорослей отмечали крайнюю точку прилива. Он снял наушники и повернулся к Ингрид.

— Добро пожаловать на мой остров.

Она протянула ему свой шлем.

— Ваш остров?

Ральф выключил двигатель, спрыгнул на песок и обошел машину.

— Доставшийся мне по наследству вместе с титулом, — сказал он, помогая ей спуститься.

Ингрид пыталась не обращать внимания на прикосновение сильных рук к ее талии.

— Зачем вы привезли меня сюда?

Ральф заставил ее пригнуться, провел под лопастями продолжавшего вращаться винта, а потом выпрямился.

— Я хотел показать вам закат. Смотрите.

Ральф обнял ее за плечи и повернул лицом на запад. Но руку убирать не торопился, и внимание Ингрид раздаивалось. Она смотрела в небо, быстро окрашивающееся в оранжевые и красные тона, и ощущала бешеное биение своего сердца.

Казалось, огненный шар погружается не в пучину океана, а в нее саму, согревая изнутри. Ощущать что-нибудь другое было невозможно. Герольштейнские острова славились своими закатами, но она никогда не видела более впечатляющего зрелища. Если бы не близость стоявшего рядом мужчины, эта роскошь повергла бы ее в трепет.

— Вы когда-нибудь видели такую красоту? — вполголоса спросил Ральф.

Но закат не волновал Ральфа. Ингрид обернулась и увидела, что Ральф не сводит с нее горящих глаз. Она окончательно потеряла голову, полетев с ним. Его интересует только физическая связь, а Ингрид поклялась, что будет ждать более глубокого и серьезного чувства.

Несмотря на полное отсутствие опыта, Ингрид понимала, что желает его. Здравый смысл и знание того, что собой представляет этот человек, не мешали ей жаждать его объятий. Она хотела жаждущих прикосновений его губ, хотела, чтобы поцелуи заглушили внутренний голос, советовавший ей сохранять благоразумие.

Следует прислушаться к этому голосу, следует вспомнить отца, который был красив и обаятелен, но не заботился ни о ком, кроме себя. Его бесконечные романы, его безответственность приучили Ингрид к мысли, что надеяться можно только на себя. Она не хочет чувствовать никакого влечения к человеку, который может бросить ее так же, как это делал отец.

А если ей требуется более убедительный пример, то достаточно вспомнить молчание Ральфа в ответ на известие о рождении Эрни. Ингрид гордится тем, что любит этого ребенка так, словно сама родила его. А Ральф? Где он был тогда?

Ральф поглаживал ее шею, и от этой ласки по спине Ингрид бежали мурашки. Она не сопротивлялась, когда он опустил руку и развернул ее лицом к себе. Она пыталась сохранить здравый смысл, но чувства оказались сильнее. Прижавшись лбом к шее Ральфа, она вдохнула запах его кожи, запах мускуса и соленого морского воздуха. Ее пульс участился.

Что ей делать с этими чувствами? Она не хочет их испытывать, но не может сопротивляться влиянию, которое оказывает на нее Ральф. Не может и не желает. На самом деле она желает только одного: прижиматься к нему все крепче и крепче, пока тайна интимной близости мужчины и женщины не перестанет быть для нее тайной.

Потрясенная собственными мыслями, она попыталась отстраниться, но Ральф не отпустил.