Джилл Уилбер - Верный расчёт

— Когда-то мне хотелось писать книги, — призналась она. — Конечно, это глупо, но…

Ральф прижал палец к ее губам и заставил замолчать.

— Мечты не бывают глупыми. Я мечтал стать лучшим яхтсменом мира и стал им. Потом решил заняться бизнесом, который был бы связан с событиями мирового масштаба.

Это легкое прикосновение заставило Ингрид затрепетать, как листок на ветру.

— Во всяком случае, твои мечты имели под собой почву. — В отличие от ее надежд написать книгу, которая надолго пережила бы своего автора. Эта мечта была такой же тщетной, как мечты ее отца, которые никому не принесли счастья.

Ральф уныло улыбнулся.

— Ты так думаешь? Слышала бы ты моих родных, когда они узнали, что я хочу стать яхтсменом! «Особам княжеской крови это не положено», — передразнил он кого-то. Когда Ингрид не смогла скрыть улыбку, он добавил: — Но это было мелочью по сравнению с тем, что я услышал, когда занялся бизнесом.

Боясь выдать себя, Ингрид подошла к каменному парапету, положила ладони на холодную поверхность и сделала несколько глубоких вдохов. Как всегда, от прикосновений Ральфа ее бросало в дрожь.

— Наверное, сейчас, когда ты руководишь одной из крупнейших компаний мира, они жалеют о своих словах.

Ральф подошел и встал рядом. Он не прикасался к ней, но Ингрид продолжала дрожать.

— Если бы… Во всяком случае, моя мать до сих пор приводит мне в пример кузена Эриха. «Вот как должен себя вести член княжеской семьи». Ты еще пишешь?

Этот вопрос так тронул Ингрид, что она ответила правду:

— Иногда. После того как укладываю Эрни. — До несчастного случая она написала половину романа из жизни музейных работников, но понятия не имела, есть ли у этой книги какие-нибудь художественные достоинства.

— Дашь почитать?

— Может быть. — Ингрид с удивлением поняла, что хочет этого. Она вложила в этот роман часть своей души. Если Ральф прочтет его, у них станет больше общего.

— А стать отцом Эрни ты мне позволишь?

Ингрид изумленно ахнула. Выходит, он заставлял ее говорить о себе и своих мечтах только для того, чтобы отвлечь от главного?

— Не поздновато ли?

— Я уже объяснил тебе, почему не ответил на звонок и письмо Урсулы. Умолять поверить не собираюсь.

— Как ни странно, но я тебе верю. — Хотя это переворачивает все ее прежние представления о нем с ног на голову.

Кажется, он почувствовал ее сомнения.

— Или ты все еще считаешь меня неблагодарным чудовищем, которое может использовать такую девушку, как Урсула, а потом бросить ее?

И снова выражение лица выдало Ингрид. При виде обиженного Ральфа у нее сжалось сердце.

— Нет, дело не в этом. — Как объяснить ему, что она боится полюбить его, если это уже случилось, а сил для сопротивления не осталось?

— А в чем?

Его тон причинил Ингрид новую боль.

— Я не хочу, чтобы Эрни страдал! — в отчаянии выпалила она.

— Ты считаешь, что я могу обидеть его? — В голосе Ральфа слышался лед.

— Ты можешь сделать это не нарочно. — Когда дело касается нежных чувств, Ральф ничем не отличается от ее отца. Намерения у него самые добрые, и все же дело может кончиться тем, что он причинит боль и ей, и Эрни. А пережить еще одну трагедию у нее просто не хватит сил.

— Тогда ты не оставляешь мне выбора.

Ее пальцы впились в парапет так сильно, что на ладонях остались следы. Ральф собирается отнять у нее ребенка! Он — отец Эрни и член княжеской семьи. Сила на его стороне. Конечно, она будет бороться с ним, но шансов на победу нет.

— Посмотри на меня, Ингрид.

Когда Ингрид не сдвинулась с места, Ральф повернул ее лицом к себе, взял за подбородок и заставил поднять голову. В его глазах горел темный огонь. Ингрид, знавшая, что это значит, не отвела взгляда.

— Я не отдам тебе Эрни без борьбы. Может быть, фактически он твой сын, но по праву материнства — мой. Я растила его, я люблю его и никому не позволю встать между нами!

— Ничего подобного я делать не собираюсь, — удивил ее Ральф. — Между нашими номерами есть дверь. Сегодня я отопру ее, и она останется открытой. Я надеялся, что ты сама позволишь мне общаться с Эрни, но, поскольку ты продолжаешь считать меня мерзавцем, у меня остается только один выход. Я предъявлю свои права на отцовство, нравится тебе это или нет.

Его дерзость заставила Ингрид ахнуть. Но еще сильнее ее потрясла мысль, что дверь между их номерами будет оставаться открытой днем и ночью.

— Мы с Эрни вернемся в коттедж, — поклялась она.

Ральф прищурился.

— Тогда я просто прикажу слугам снова принести сюда вещи. И буду это делать до тех пор, пока ты не смиришься.

Сможет ли она принять это условие, не рискуя собственным сердцем? Но сил для борьбы уже нет.

— Теперь уже ты не оставляешь мне выбора, — сказала она.

Ральф кивнул.

— Я был вынужден расти без отца. И ни за что не позволю, чтобы мой сын испытал то же самое.

А как же мои чувства? — хотелось спросить Ингрид. На острове она чуть не отдалась ему. Что же будет, если им придется жить рядом изо дня в день?

Я уже и так живу с ним рядом, со вздохом призналась она. Открытая дверь ничего не изменит. Если она не хочет влюбиться в Ральфа без памяти, то придется держать на замке не дверь, а собственное сердце. Но она подозревала, что он уже нашел к нему ключ.

План проведения Тур д'Оберхоф осуществлялся успешно. Большинство ведущих велогонщиков мира согласились принять в нем участие. Она все больше убеждалась, что сделанный Ральфом выбор места проведения соревнований был правильным. Как он и предсказывал, борьба за права на телетрансляцию разгорелась поистине грандиозная. Идея проведения крупного спортивного состязания на живописном фоне замка возбудила воображение телемагнатов, и они были готовы на все, лишь бы показать гонку по своим каналам.

В случае успеха гонки фонд Оберхоф был бы обеспечен средствами на много лет вперед. Да и посещаемости замка туристами это тоже пошло бы на пользу.

Ральф сдержал слово. Он не входил в ее спальню, но дверь между двумя гостиными оставалась открытой. Он проводил в их номере больше времени, чем в своем собственном.

Один Бог знает, что об этом думают слуги. Они слишком вышколены, чтобы показывать свои чувства, однако Ингрид не сомневалась, что их языки работают без устали. Собственная репутация ее не волнует, но, если сплетни достигнут ушей Эрни, она заберет его, уедет из замка, и пусть Ральф делает что хочет.

Весь вопрос в том, что именно он будет делать. Эта мысль не давала ей покоя. Ральф сказал, что не станет отбирать у нее ребенка, но вдруг он это сделает, несмотря на его добрые намерения? Она видела, что отец и сын все сильнее тянутся друг к другу. У Ральфа не было образца для подражания, и все же он привык к роли родителя куда быстрее, чем сама Ингрид.